Смотрю в его потемневшие синие глаза, как загипнотизированная, и послушно подыгрываю:
— Я тебе верю, Матвей.
Он шумно выдыхает, а потом зачем-то касается носом моего носа, как будто я маленькая девочка, а не взрослый человек. И от этого мне щекотно и неловко.
— Хорошо. Тогда иди, позже встретимся.
Я киваю и топаю в коридор на деревянных ногах. Слишком уж бурными на эмоции выдались последние несколько часов, не привыкла к такому! От волнения и самых разнообразных тревожных предположений меня аж потряхивает изнутри.
Что задумала Павлина?
Она точно что-то задумала. Возможно, раньше я бы и не стала думать о ней с таким уверенным предубеждением, но вчерашняя ее дикая выходка с падением на лестнице и неожиданным обвинением сделала свое дело. И теперь я не просто подозреваю, а знаю…
Бывшая девушка Морозова — потенциальная социопатка!
Ну, как минимум, что-то с ней не так однозначно. Потому что человек, способный на откровенную подлость и не жалеющий даже свое здоровье ради возможности подставить соперницу, не может быть нормальным в принципе.
Прикрыв дверь, прислоняюсь к стене и с беспокойством размышляю об этом. Но очень скоро мне становится не до собственных теорий, потому что до меня доносится печально-ласковый голосок Павлины:
— Матвей, почему ты так уж уверен, что между нами ничего не было?..
Я застываю на месте напряженно вытянутой струной.
Подслушивать чужой разговор претит мне. Это неправильно. Но что-то беспокойное и жгучее внутри не дает уйти. Искра тайного огня, которую Морозов разжег во мне прошлым вечером… А потом еще и подул на неë, поразив благородством своего характера и силой духа.
И это последнее покорило меня намного глубже и сильнее даже его страстных волнующих поцелуев.
— Потому что я хорошо знаю тебя, Пава. И себя тоже, — певучий низкий голос Морозова сейчас звучит неуловимо иначе, чем когда он разговаривает со мной. В нëм играет то ласково-холодная насмешка, то горьковатое недоумение. — Лучше скажи, зачем тебе понадобилось разыгрывать этот спектакль?
— Ты ошибаешься! — с жаром возражает девушка. — Этой ночью мы были вместе, и нам было очень, очень хорошо! А то, что не помнишь… ну, ты сам ведь говорил, что у тебя случаются провалы в памяти. Но это сейчас неважно! Я хочу сказать, что раньше не понимала глубины своих чувств, ведь так бывает в жизни, да? Все ошибаются! И теперь всë прояснилось… я люблю тебя, Матвей…
— А я тебя нет.
— Мы оба знаем, что это не так! — Павлина переходит на страстно-убеждающий шепот, и моего слуха касается шорох активной возни. — Ты всë еще злишься на меня, хочешь отомстить за прошлое… но оно уже не важно. Потому что ты победил, Матвей! Я люблю только тебя, я вернулась только ради тебя…
— Пава, — лениво прерывает ее Морозов, — перестань отнимать полотенце. И завязывай с подростковой лирикой, это не твоë. Я знаю, что ты не любишь меня и никогда не любила. Просто развлекалась. Да и, честно говоря, реальная любовь к нам и близко не стояла… Ладно, я в душ, мне сегодня еще с мутным аниматором из развлекательного агентства разбираться… А ты лучше езжай домой и перестань провоцировать мою девушку.
— Твою девушку, значит… — горько повторяет Павлина и всхлипывает. — Не ври хотя бы себе, Матвей! Первая любовь так просто не забывается!
— Ты права, — неожиданно быстро соглашается Морозов, и мое сердце как-то болезненно сжимается от этого признания. — Девушка, которую я тогда полюбил, действительно до сих пор для меня очень много значит, врать не буду…
— Я так и знала!!! — торжествующе смеется Павлина и обрадованно выдыхает: — Матвей…
— …только это не ты.
— В смысле? — осекается она. — Ты же сам признавался мне в любви! Говорил, что я твое вдохновение! Твоя единственная муза!!!
— Говорил. Той девушке, которую любил. Но оказалось, что с тобой настоящей… — он делает короткую паузу и тихо усмехается, — …моя муза не имеет ничего общего.
Глава 12. Зловещий дядя Герман
Дальнейший разговор я предпочитаю не подслушивать. Слишком уж тема у них личная, не мое это дело. Так что я заставляю себя отойти от спальни Морозова с горящими щеками и сильно бьющимся сердцем.
Его муза…
Это слово волнует меня до глубины души. Ведь совсем недавно — только вчера! — Морозов именно так и назвал меня в своем невменяемо страстном порыве.
Боже. Неужели…
Нет, я не могу поверить. И не могу позволить себе опасные любовные надежды на зыбкой основе неоднозначных фраз. Он же взрослый, пресыщенный вниманием поклонниц мужчина, а не какой-нибудь экспрессивный юнец в конце-то концов, чтобы настолько заинтересоваться простой девчонкой, вроде меня! Да еще за такой короткий период знакомства. Разве нет?