Я напряжённо оглядываюсь на разгорающуюся в бане печурку.
Быстро. Слишком быстро, если верить предостережению. Такими темпами в крохотной землянке скоро станет жарко, как в тропиках. А нам надо выпускать тепло постепенно, небольшими порциями. Только неизвестно, сколько времени тогда займёт прогрев дома. И как это промедление скажется потом на здоровье Морозова.
— …потому-то в экстремальных ситуациях люди и греют друг друга телами, как живые безопасные грелки, чтоб ты знала… — продолжает он тем временем, и на его побледневших губах проскальзывает еле заметный намек на шутливую улыбку. — Знаешь, а я бы не отказался уснуть с тобой голой в обнимку, Ника…
Я напряженно хмурюсь, уставившись на него с глубокой задумчивостью.
Вот так, значит. Я тут переживаю, места себе не нахожу и нервничаю, а он всё отвлечь меня от негатива пытается. Что за человек!
— Ладно, вижу, что тебе неприятна эта тема, — морщится Морозов. — Забудь. Я ни на что такое всерьёз и не думал намекать. Я же знаю, что ты во мне не заинтересована в этом плане. Тупая получилась шутка и… Эй… ты чего?
Его взгляд, мгновенно потерявший выражение вялой сонливости, буквально приклеивается к моим пальцам, нервно расстегивающим пуговицы одежды.
— Ничего! — шумно вздыхаю я, потом тихо прошу: — Закрой глаза, Матвей. Пожалуйста.
И продолжаю раздеваться.
Глава 31. Живая грелка
Потрясенное внимание Морозова можно ощутить буквально физически.
Оно разлито в воздухе, как густой тягучий аромат, от которого кружится голова. Покалывает кожу невидимыми щекочущими разрядами, как от статического электричества…
— Как ты себе это представляешь? — спрашивает он меня с какими-то незнакомыми сложными интонациями. — У нас нет ни одеял, ни кровати, чтобы сохранить совместное тепло…
— Не вижу проблемы, — не поднимая глаз, я сосредоточенно наблюдаю, как мои штаны тяжелой грудой оседают на пол, и приступаю к расстегиванию нательной кофты. — Если ты тоже разденешься, то тогда мы сможем залезть в твой костюм. Он гораздо больше, чем мой. И к тому же великоват тебе после больничного, сам говорил. Так что вместо того, чтобы глазеть на меня, ты бы лучше последовал примеру… и облегчил нам обоим задачу выжить максимально здоровыми.
После короткого молчания Морозов наконец отвечает:
— Ты права. Туплю от усталости, — и гораздо более серьезным тоном добавляет: — Спасибо, Ника. Твоя помощь для меня бесценна.
Бесценна…
Интересно, почему, когда он так говорит, у меня сразу учащается сердцебиение, а в подтексте фразы слышится совсем не слово «помощь», а…
… ты, Ника… только ты бесценна для меня…
Я продолжаю раздеваться с ощущением, что совершенно выпала из времени и пространства.
Вся целиком и полностью, помимо своей воли, обращаюсь в слух, ловя медленный шорох и тяжёлое дыхание рядом, в полутьме и мерцании свечей. Это Морозов заторможенно и как-то по-медвежьи неуклюже выползает из своего костюма. А может, уже принялся и за нательное бельё…
При мысли о том, что сейчас он окажется со мной в одной комнате в чём мать родила, мои щёки густо вспыхивают жаром. Да ещё к тому же смущение подкидывает новую дилемму — надо мне снимать своё бельё или не надо?..
Так и переминаюсь на месте, растерянно теребя кончик своей полурасплевшейся косички.
— Трусы и лифчик можно оставить, — безошибочно расшифровывает моё состояние Морозов. В его голосе я слышу усталую тёплую улыбку.
— Ты подсматривал! — ахаю я, вскидывая на него смятенный взгляд, и осекаюсь.
Полуобнаженная фигура выпрямившегося Морозова занимает чуть ли не половину нашего маленького предбанника. Как и тогда, в сауне, от зрелища его мужественно-атлетического силуэта и живой игры тугих мышц на широких плечах у меня слабеют колени. И единственное, что не дает поддаться желанию самозабвенно залюбоваться мужской красотой босса… это его нездоровое состояние.
Большое сильное тело всё так же бьет дрожь озноба, судорожно и рвано. Но несмотря на это, он всё равно находит в себе силы снова обезоруживающе и дразняще пошутить:
— Ну да… взглянул пару раз. Просто не смог удержаться. Ты такая красивая, Ника…
Жгучий приступ отчаянной нежности к нему захватывает меня врасплох.
Ругая себя на чем свет стоит за медлительность, я вплотную прдхожу к нему и подхватываю штаны и куртку, чтобы помочь обнажившемуся Морозову влезть в них обратно. К счастью, он уже даже не пытается изображать из себя супергероя и охотно принимает помощь. Переносит часть своего веса на меня, приобняв за плечи, и мне даже приходится расставить ноги пошире, чтобы удержать навалившуюся тяжесть.