— Да я просто поговорить с ней хотел! — раздраженно огрызается тот. — А то у папы тендер на носу, вопрос как бы серьезный. Он же терпеть не может тех, кто вот так с бабами… в смысле, с девушками… и шкуру с меня снимет, если останется не в курсах…
— В другой раз поговоришь, говорун! Или ты хочешь, чтобы наши любопытные соседи запомнили твой номер, пока ты тут торчишь посреди улицы, и доложили моей бабушке? Уж она-то с твоим папкой с удовольствием обсудит твое вождение на остановке!
Резко изменившись в лице, Колька мгновенно щёлкает автоматическим замком машины. И Зая тут же распахивает передо мной дверцу.
— Ну наконец-то! Давай быстрее в дом… а то мало ли… тут напротив нас сейчас на своей даче затусовалась семья Балабановых! А старшенькие у них — просто жуткие фанаты соцсетей. Как бы тебя не запалили…
Она настойчиво тянет меня за калитку.
Я даже слово «пока» выдавить не успеваю, а Колька уже срывается с места. И мощный шум работающего на пределе мотора стремительно затихает вдали.
Его шокирующий вопрос никак не отпускает. И я волей-неволей начинаю задумываться… а что, если Морозов тоже воспринял всю нашу ситуацию с неправильной стороны? Ведь если хорошенько подумать, то что он мог запомнить в ту ночь?
Обрывки ощущений, помноженных на температурный бред… потом, наверное, и слова того цинично-болтливого врача…
Наверняка последний после его пробуждения отвесил какую-нибудь шуточку насчет своевременного «активного взаимодействия». А учитывая, что Морозов отлично знает о моей проблеме с противоположным полом, то и выводы он мог сделать соответствующие. Например о том, что я никак не могла переспать с ним добровольно. И что по сути он меня принудил…
Наш последний разговор — абсолютно абстрактный, очень напряженный и неоднозначный, мог только убедить его в этом. И если всё действительно так, то это многое меняет. Это меняет вообще всё!
Боже мой… какая же я дура, что не поговорила с ним нормально. Утонула в каких-то глупых инфантильных комплексах и сама себя убедила в собственном ничтожестве.
И возможно, потеряла из-за этого самого лучшего мужчину в своей жизни. Моего единственного.
Любимого…
— Эй, ты чего так побледнела? — доносится до меня беспокойный голос Заи. — На тебе лица нет!
— Всё нормально, — еле выдавливаю сквозь судорожно сжатые зубы.
— Да какое там нормально! Давай топай к умывальнику и освежись холодной водичкой хотя бы, — активно подталкивает меня в кухонный закуток подруга. — А я пока горячего чая нам организую… с чебуреками! Ты хоть ела что-нибудь с утра?
— Не помню, — бурчу я и, смирившись, неохотно бреду в заданном направлении.
— Ну вот, а говоришь, что всё нормально!
Вода в умывальнике очень холодная, почти ледяная. Но это мне только на пользу, потому что мысли в голове как-то сразу проясняются, а депрессивный настрой и приступ самоедства дружно отступают.
Увлекшись, я все плещу и плещу себе в лицо бодрящей влагой и чувствую себя так, будто только что проснулась от какого-то затяжного кошмара. Краем уха слышу, как подруга гремит посудой и болтает по телефону. Судя по нежным доверительным интонациям — со своим ненаглядным Волчариным.
— …там хрен знает что творится, Макс! — жалуется она, прижав трубку к плечу, и осторожно разливает из старого бабушкиного заварника крепкий лиственно-смородиновый чай по чашкам. — Я тебе точно говорю, ни о чем таком она даже и не думала про него! Иначе я сразу бы заметила, понимаешь? Мы же с ней с детства дружим, прям как вы с Матвеем… и я знаю ее, как облупленную! Так что пусть этот озабоченный прямо из аэропорта топает прямо к ней и не выдумывает всякую ерунду! Во сколько он вообще прилетает?
Матвей?..
Я настороженно вслушиваюсь в ее слова с полотенцем в руках. Пальцы слегка подрагивают от волнения.
Значит, Морозов уже сегодня вернется в город?.. И я смогу его увидеть?..
Быстро сажусь за стол и требовательно смотрю на Заю. Тысячи вопросов теснятся на языке. Где, когда, во сколько…
— Вот, еще горяченькие, — пододвигает она ко мне тарелку с одуряюще пахнущими чебуреками. — Бабуля сама испекла, там начинки просто завались! Не то, что покупные.
— Что сказал Максим? — нетерпеливо спрашиваю я. — насчёт Матвея…
Зая отводит глаза в сторону в некотором смущении.
— Ты всё слышала? Извини, что обсуждала с ним твои проблемы без спросу… но дело в том, что он позвонил и ошарашил меня какой-то чушью! Заявил, что твой Морозов совсем озверел. Ни с кем общаться не хочет, трубку не берёт и вообще сам на себя не похож! Никто до него достучаться не смог, кроме Макса. И то, даже ему удалось вытянуть из него только одно объяснение…