Раньше ведь как? Встанет старуха, маленько приберется, старик воды из колодца принесет, поедят щей, да и хорошо.
А Снегурочка свои порядки завела.
С утра пораньше ей ставни открывай во всем доме — чтобы был дневной свет. Она в зеркальце смотрится и на красу свою любуется. Потом зеркальце в шкафчик убирает и велит заносить в горницу свежую водицу. Когда ведро, а когда два — ванну набирает. Как умоется, косы заплетет серебряными лентами, просит подавать свежую рубаху, и чтобы она с мороза скрипела. Оденется, снежными румянами себя обмахнет, велит сапожки до блеска чистить. Пока старуха ей к платьям жемчуг пришивает, старик маслице у соседей просит на сапожки. Дегтем-то такую красоту жалко тереть.
Как всё готово, провожают Снегурочку до ворот. Иначе как же ей самой из муфточки руки доставать, дверь тяжелую открывать? Встает она на крылечко, а там уже народ высыпал — ждет ее выхода. Ребятня на плетне висит, кто-то и на дерево рядом взобрался.
Старик уже сколько раз плетень чинил, ветки обломанные подвязывал, да толку…
Выходит Снегурочка на улицу и гуляет до вечера. Песни удивительные поет, протяжные, без слов как-будто. Идет, а вслед за ней деревья снегом покрываются, лужи леденеют. Дойдет до края села — и обратно. Улица короткая, а день долгий — много раз обойти все село успеет.
Подходит Снегурочка к каждому дому, стучит в ворота и подружек вызывает гулять:
— Уж вы идите ко мне, милые девицы, я вам расскажу про ледяные просторы и поля искристые, про грозы зимние в облаках, через которые я к вам летела.
Сперва ходили с ней девицы, да только разговоры у них не ладятся — Снегурочка только и говорит, что о льдистых снегах, далеких звездах да молниях лиловых. Собственным хозяйством не интересуется, помочь ее не зазовешь, шапочку мерить подружкам не дает. А в гостях не ест, не пьет, просит что похолоднее.
Да и парням Снегурочка казалась слишком бледной и квелой. Веселых песенок не поет, не пляшет, над частушками не хохочет, будто хворая. На гуляниях ее не видно — то жарко ей, то скучно.
Печальная и холодная, быстро наскучила людям Снегурочка. И стали сопровождать ее в прогулках только Собака-Бояка да Кот-Трубохвост.
А когда ударили крещенские морозы, и они перестали ходить.
Походила Снегурочка одна до края леса, да дома села. Сидит, грустит, в окно на снежинки падающие смотрит. И так весь день. Попросила как-то купить ей на ярмарке жемчугов, иглу тонкую и кокошник новый, чтобы снежинки по нему вышивать.
Старик за голову взялся, да где ж их взять, ярмарка к весне приедет, тут зиму бы пережить.
Пыталась старуха ее научить прясть, да Снегурочка все пальцы о грубую нить истерла да и бросила.
Стали старики между собой рассуждать, что надо бы внучку замуж отдать, не потянут они такую обузу.
Да решить — одно дело, а где жениха сыскать? Не отдавать же Снегурочку за крестьянина.
О ту пору ехал через деревню полицмейстер. Он спешил к невесте в соседний город, но из-за метели заплутал и постучал в крайнюю избу, чтобы узнать, как выехать на дорогу.
Как вошел он в горницу и увидал Снегурочку, так и позабыл и про невесту и про дорогу. Хочет что-то сказать, да не знает, как с такими барышнями обращаться.
Старик со старухой скумекали и быстро на помощь пришли:
— Откуда путь держите, — спрашивают его, а сами праздничной скатертью стол накрывают. — Откушаете, а потом дорогу покажем.
А сами Снегурочке машут, чтобы бежала во все нарядное одевалась. Да ей и переодеваться не надо, полицмейстер довольный сидит, разглядывает ее красоту неземную.
Спрашивает Снегурочку, родная она старикам или приемная.
Та издалека начинает — про полеты звездные и завьюженные далекие поля, а полицмейстер сидит, посмеивается — чудно ему это. Это еще что, говорит, в столице такие дворцы да мосты, как из сахара вылепленные, что позабудешь всё, что до этого видела.
— Я над ними пролетала, — зевает Снегурочка, — да разве стоят они разговора?
Старики уже Снегурочке показывают, чтобы молчала. Напугает, пожалуй, своими речами диковинными, уедет навсегда жених.
Тут и самовар подоспел. Гость говорит, хочу, мол, чтобы мне красавица сама чаю налила. Испугалась Снегурочка, отбежала в угол, закрылась занавеской.
— Она у нас диковатая, — объясняют старики. — Может вам холодной брусничной воды подать?
Полицмейстер хмурится, усы удивленно покручивает, часы из кармана золотые достал и серьезно на них поглядывает. Да и то ведь — полночь на дворе.
Тут на крыльце шаги раздались, дверь словно сама распахнулась…
Вышла Снегурочка на середину горницы, словно что-то почуяла.