– Что это? – Девочка замерла от неожиданности, не понимая, что происходит, и оттого завороженно глядя на удивительно прекрасное чудо, оплетающее её. Но узорчатые ленты быстро складывались, срастались вместе, становились шире и превращались в быстрорастущую стену гигантского ледяного шара. И внутри этого шара сейчас, очумело крутя головой и не веря в происходящее, стояла Светланка.
Неосторожно оступившись на покатой скользкой поверхности, она поскользнулась и, чуть не упав на спину, приземлилась на пятую точку. Но снова выпрямившись, девочка обнаружила, что морозно-узорчатая ограда вокруг неё продолжает расти и останавливаться не собирается. В какой-то момент маленькая пленница снова поймала взгляд холодных вымораживающе-спокойных глаз на красивом нечеловеческом лице Брагги и вдруг отчётливо поняла, что пощады не будет. Она рванулась вперёд, пытаясь зацепиться за край ледяной скорлупы и выбраться из захлопывающейся ловушки, но снова поскользнулась и, вскрикнув, съехала вниз, как с горки, только сильно выгнутой к земле. Когда Светланка поднялась опять, мальчишек уже не было видно за краем. Где-то снаружи становясь всё тише и отрезаемые от неё, слышались голоса Сегъира и Снорри, которые наперебой пытались остановить своего друга. Кажется, кто-то из них крикнул: «Она же погибнет!» Но для несчастной испуганной человеческой души это уже не имело значения, потому что над головой у неё неумолимо смыкался проклятый купол, превращая мир за пределами сферы в дымчато-расплывчатую смесь красок, как за очень толстым неровным стеклом.
– За что?! Я же ничего не сделала! – изо всех сил закричала Светланка в постепенно исчезающий последний кусочек яркого голубого неба. – Я никому ничего не скажу! Я даже не знаю, что такое Окно Чудес! – И как последний крик отчаяния, как последняя соломинка для утопающего, заранее знающего, что соломинка слишком хрупка для того, чтобы сыграть роль спасательного круга, из вершины сферы донеслось мстительно-глупое: – И воровать вообще нехорошо!
В этот миг голубизна над головой девочки приобрела мягкий молочный оттенок. Исчезли голоса, шорохи, звуки внешнего мира. Осталось только тяжёлое дыхание самой пленницы и глухой свет, создаваемый полупрозрачной, расписанной морозными узорами стеной. Светланка крутанулась не месте, в ужасе осознавая, что со всех сторон упакована в ледяную скорлупу. Изумительно красивую, сверкающую и переливающуюся, будто хрустальную, но сплошную, без единого изъяна. Да, тюрьма ей досталась на зависть сказочным принцессам, глаз не отвести!
Девочка попыталась пробить её ногой, но тёплый мягкий валеночек лишь спружинил, гася и так несильный удар, и сама она снова растянулась на спине, не удержав равновесие. От отчаянья пленница забарабанила кулачками по вогнутой поверхности, и неожиданно беспощадная истина пронзила её: она не сможет отсюда выбраться! Сама – не сможет! В бессилии Светланка закрыла лицо руками и зарыдала. Вспомнилось такое волшебное начало этого новогодней ночи. И дед Мороз тоже. И подумалось, а заметил ли он в пылу боя, что его спутница пропала? И если да, то трудно себе даже представить, что он подумал. Одолел ли он этих злобных великанов? Именно злобных, потому что не могут они быть другими, если у них даже дети такие… такие… На язык так и лезло словечко из тех, за которые мама заставила бы вымыть рот с мылом. Причём изнутри. Бррр… И вместе с этой мыслью неожиданно вспыхнула и другая: «Мамочка! Папа! Они ж с ума сойдут, если я не вернусь!» Но эту тревогу сразу же погасила уверенность: время в её мире по воле Мороза стоит на месте, и значит родители никогда не узнают, что Светланка вообще покидала дом. А сам снежный волшебник будет её искать. Обязательно будет! И не запустит время, пока не найдёт!
– А если он меня никогда не найдёт! Если я навечно останусь здесь! Состарюсь и умру внутри этой ледышки! – неожиданно саму себя спросила маленькая пленница ледяного шара. И даже похолодела от такой возможности. – Вся жизнь здесь, в одиночестве, в замкнутом пространстве, постоянно одинаковом! – И в тот же миг паника порвала все заслоны, выплёскиваясь в кровь переплетающимися лентами ледяного холода и иссушающего жара, от которого ладошки, да и спина девочки мгновенно покрылись холодным потом. – Нет! Не хочу! НЕТ!!! – закричала она, зажмурившись и до боли сжав кулаки.
И вдруг что-то изменилось внутри. Ленты холода, те самые, которые разворачивались в крови, внезапно свились в тугой ком в самой глубине тела, образуя словно бы ледяную броню вокруг сердца. Но в ту же секунду ладони будто погрузились в горячую воду, нестерпимо горячую, обжигающую нежную кожу. Светланка испуганно вскрикнула и, распахнув глаза, уставилась на свои руки. Они полыхали. Сияли, как два осколка солнца. Даже смотреть больно было. Хорошо, варежек на них не было, – они остались где-то около саней, – а то, чего доброго, сгорели бы как два факела. Потому как жар от рук потерявшая дар речи девочка чувствовала, даже не поднося к лицу. Светланка перевела взгляд округлившихся глаз на стену морозного хрусталя, моргнула и внезапно, не думая, прижала к ней ладони. Лёд под ними мгновенно просел и заплакал ручейками талой воды, побежавшими прямо под ноги на дно сферы. Он таял прямо как масло на разогретой сковороде, на которой мама пекла по воскресеньям круглые солнечные блинчики. Не прошло и десяти секунд, как в нестандартной тюрьме появились два небольших окошка.