– Ага, – совсем стушевалась малышка.
– А тебе, наверное, кокошник примерить очень хотелось? – продолжал веселиться он.
– Ну… да…
– Эх, ты, пичужка синеокая, – вдруг тепло улыбнулся старец и присел на корточки перед девочкой. – Мы же с тобой сейчас не на открытки рисоваться идём и не на праздник, а подарки развозить. И потому нам тепло и удобно должно быть. А для того овчинный тулупчик – самое милое дело. Понятно теперь? – Светланка кивнула и несмело улыбнулась в ответ. – Тогда идём, – повернулся к саням дед. – Время я хоть и заморозил, но работы у нас с тобой ещё немало осталось.
А после началось самое удивительное. Забравшись в белые, словно вьюгой разрисованные зачарованные сани, девочка увидела стоящий в ногах огромный мешок, доверху наполненный большими и маленькими коробочками и коробками. Ну, прямо совсем как в мультиках. И так Светланке стало любопытно, как же сказочный дед будет все эти подарки по квартирам разносить, что она даже рот для вопроса открыла. Вот только сам вопрос задать не успела, потому как чуть язык не прикусила, когда три белоснежных скакуна вдруг сорвались с места, подгоняемые залихватским «Но, родимые!» от твёрдо стоящего впереди в санях хозяина, и через миг они оторвались от земли. А набрав высоту, ровно, будто по дорожке, помчались по воздуху, пролетая от дома к дому, от улицы к улице. Подарки в заветном мешке при этом засветились и вдруг стали высыпаться из саней серебряными звёздами-снежинками.
– Ой, Дедушка, – не утерпев, окликнула девочка деда Мороза. – А что это?
Старец оглянулся, и добрая улыбка осветила его лицо.
– А вот сейчас покажу, – пообещал он и направил сани к следующей многоэтажке.
Снежинки из мешка шлейфом высыпались из саней и, словно спустившийся с неба сверкающий млечный путь, замерли прямо над крышей. Тройка скакунов при этом послушно свернула с видимой только им опоры и, спустившись немного к земле, замерла вместе с санями что называется между небом и землёй на уровне где-то пятого этажа. А дальше! Млечный путь вдруг начал бесшумно осыпаться вниз. И каждая снежинка, достигнув какого-нибудь окна, садилась на стылое тёмное стекло чьей-то спящей комнаты и исчезала. А спустя мгновенье один или несколько осторожных неярких всполохов где-то внутри комнат эхом отвечали их прикосновениям волшебному звездопаду, выхватывая из темноты такие разные, но все до единой такие красивые, украшенные мишурой, дождиком и разноцветными яркими игрушками красавицы-ёлки. Светланка чуть из саней не вывалилась, наблюдая за происходящими на её глазах чудесами, и всё не могла оторвать глаз от ожившей сказки. Это было невероятно красиво.
– Что, нравится? – не оборачиваясь, спросил тогда белый старец.
– Очень, – ответила Светланка и снова взглянула на волшебный мешок. – Так вот как подарки под ёлку попадают!
– А то! Для них ёлка – как магнит. А детские сердца – как звёзды путеводные. Каждой звёздочке – своя сказка, – добавил он, и в голосе его девочка слышала и доброту, и гордость, и что-то ещё, очень-очень родное.
В ту ночь, одарив весь город, они успели побывать ещё в нескольких городах и деревнях, то поднимаясь над крышами высоток и осыпая каменные людские улья целыми фейерверками из звёзд, то спускаясь почти к самой земле и роняя на заснеженные крыши деревенских и сельских домов лишь пригоршню белых искр, которые через минуту становились чьей-то будущей утренней улыбкой. Хотя, смотря какая деревня попадалась. Иногда пригоршни оказывалось мало.
Светланка тогда засы́пала сказочного старца вопросами, а спустя год, в свою вторую сказку, сама уже что-то рассказывала, рассказывала – то про своих друзей, то вспоминая какие-то забавные и не очень случаи, то про свои любимые сказки и ещё, ещё. А Мороз, крепко придерживая поводья и направляя тройку красавцев коней, всё слушал, внимательно, не перебивая, будто это было для него очень важно. Слушал, улыбался и просил рассказать ещё. Девочка даже подумала, что возможно ему просто скучно одному в тишине носиться ночью над землёй. Вот он и взял её в компанию. И отвлёкся только раз, когда спросил у девочки, как же зовут её родителей, и в ответ услышал:
– Мама – Людмила Ивановна, а папа – Ярослав Всеволодович… Но папа маму Мила называет, а она его – Яром, – смутившись, зачем-то добавила Светланка.
Седой волшебник на минуту задумался, усмехнулся и сказал негромко:
– Людмила… Людям милая… А что, всё верно. А ты, значит, Светлана, – обернулся он к девочке, – светлая и чистая как снег. Тебе подходит. – Мороз улыбнулся и подмигнул ей.
– А папа? – тут же продолжила игру маленькая.