– А папа у тебя… солнце славит, – чуть запнувшись, важно кивнул дед.
И они снова разговаривали.
Ночь тогда всё не кончалась и не кончалась. Сияла себе полной огромной луной на чернильном припылённом звёздами небе, напевая волшебную колыбельную снов. И, казалось, что не слышно её пения, совсем не слышно, но в какой-то момент девочке вдруг почудилось, словно кто-то её по голове погладил ласково и слегка в глаза подул. Бубенчики под дугой сплели свои перезвоны в нежную мелодию, и Светланка уснула.
А утром прыгала по родительской кровати и рассказывала, размахивая руками, какие у деда Мороза кони огромные, какие сани красивые и какой мешок волшебный замечательный. Ей бы такой… И папа удивлялся её рассказу и переспрашивал дочку обо всём. А мама просто молчала, улыбалась и слушала. Только улыбка её казалась немного грустной…
Светланка сморгнула с ресниц тени воспоминаний, дождавшись, когда взметнувшаяся к ней волшебная позёмка, как и раньше, принарядит её в тёплое расшитое серебром одеяние. Шагнув из окна, она сразу же крепко обняла старого волшебника, получив в ответ порцию сильных, медвежьих, но осторожных объятий.
– Здравствуй, пичужка синеокая, – прогудело ей в макушку. – Целый год тебя не видел.
Он придержал свою Снегурочку на клубящейся под ногами позёмке, поманил ладонью створки окна, и те закрылись.
– Ой, дедушка, а ты чего задержался так сегодня? Успеем теперь всех объехать-то? – Девочка, спустившись на землю, сама побежала вперёд Мороза к саням, чтобы обнять крутые шеи запряжённых белоснежных красавцев и погладить их по шёлковой гриве. Те, в ответ склонив точёные головы, тыкались бархатными носами в раскрытые детские ладони и негромко фыркали, обдавая их тёплым дыханием, словно тоже радостно приветствуя маленькую знакомую. – У-у-у, мои славные, мои хорошие, – негромко приговаривала Светланка, перебирая струящиеся гривы и гладя освобождённой от рукавички рукой тонкие изящные лбы зимних скакунов.
Углядев подошедшего деда, девочка вернулась к саням и забралась внутрь на привычное место рядом с неизменным мешком. Мороз устроился впереди и наконец ответил:
– У нас с тобой сегодня другая дорога будет. Детишек я всех уже одарил – объехал. А с тобой, Светлана, мы в особое место поедем. В особые земли.
Глаза у девчушки распахнулись синими озёрами от удивления.
– Куда же?
– На север. Надобно нам один подарок довезти. Очень важный.
– Какой?
– Приедем – узнаешь, – погладил её по голове старец. – Путь у нас с тобой неблизкий будет… Ты знаешь что, ты подремли немного, а как подъезжать будем, я тебя разбужу. А то, думается мне, всю ночь меня прождала, глаз не смыкала.
Он чуть повёл посохом, и сорвавшаяся с его навершия снежная позёмка развернулась, как пуховый платок, и укрыла девочку уже огромным снежнобелым меховым покрывалом, укутав в тёплый и мягкий кокон. И сразу веки у Светланки будто отяжелели, глаза начали слипаться, и она провалилась в колдовской сон, в этот раз не успев даже взглядом со сказкой обменяться. Услышала только напоследок приглушённое: «Ну, пошли, родимые!», и сани, словно колыбель укачали её окончательно под ровную песню бубенчиков.
Проснувшись, Светланка увидела над собой глубокое чёрное небо. Оно искрилось и мерцало звёздами, и самая яркая из них ровно сияла прямо в центре небесного купола. Под ними простиралась во все стороны и растворялась в ночи бескрайняя снежная равнина, похожая на фарфоровое блюдо. А серебряное яблоко луны катилось по самому её краю.
– А, проснулась? Вовремя, – обернулся Мороз в ответ на её возню. – Теперь посиди немного тихо. Почти приехали.
Девочка снова огляделась и недоумённо спросила шёпотом:
– Где мы, дедушка?
Дед приложил палец к губам, потом натянул поводья, заставив свою тройку перейти на неспешный шаг, поднял к небу свой посох, а затем решительно стукнул им о полик возка. С навершия тут же сорвалась волна ледяного света и, как круги на воде, быстро понеслась во все стороны, едва слышно потрескивая. Светланка сначала зажмурилась от неожиданной вспышки, но, когда распахнула глаза, даже рот приоткрыла от удивления. И было чему удивляться.
Пейзаж вокруг них изменился до неузнаваемости. Не было больше равнины, так походившей на блюдо. Под ними, медленно приближаясь, плыл редкий лес, укрытый от морозов в пушистые инистые одежды, хранившие в своих складках мягкие синие тени. Среди деревьев высились такие же высокие каменные глыбы, тоже укрытые снегом, только не таким, как меховое одеяние окружавших их ветвей, а будто бы ровными белыми платками, гладко обрисовывавшими округлые макушки. И всё это было прекрасно видно Светланке, потому как ночи тоже больше не было. Свет, заливавший всё вокруг, больше походил на вечерний сумрак, в котором медленно падали с небес и кружились редкие, огромные, почти с ладонь девочки, невероятно красивые резные снежинки.