Очень сильно хотелось заявить что-то вроде "вот иди и целуй", но я нисколечко не сомневалась в способностях Ксении принять эти слова за руководство к действию, потому всё-таки проявила силу воли и сдержалась. Нет уж. Делиться мужчинами — это самая глупая идея, которая только может прийти девушке в голову! У меня их, между прочим, не так уж и много, всего один — но зато какой!
— Ну не дуйся! Хватит! — Ксюша устроилась рядом. — Слушай, ну что тебе мешает пойти к своему шефу, поцеловать его, признаться в любви и все такое? Ты ж вроде ему правда нравишься? Ну посуди сама! Красивый, богатый! Не дурак, наверное, если он в самом деле бизнес себе крутой сколотил. Рассекает на лексусе. Я из окна видела, там та-а-а-акая машина!
О да. Ксюше лишь бы машину. А ещё квартиру. А лучше частный дом. Со служанкой. С целым штатом слуг!
Ей совести хватит людьми помыкать.
— Так что? Мир?
Неужели она полагала, что помириться действительно так просто? Подойти, сказать, что она хотела как лучше, или вообще ничего не сказать, а просто убедить меня в том, что она мне наоборот зеленую дорогу сделала… А потом мило улыбнуться и продолжать тянуть из меня деньги за арендную плату. Или одалживать, когда я, например, съеду, а она тут останется.
— Мир, — ядовито протянула я. — Только пеньюар верни.
— Что? — поразилась Ксюша. — Зачем?
— Ну как же? Ты его ещё не надевала. А я буду шефа соблазнять. Только ты это, Ксю… Не дуйся, ладно? Так где пеньюар? Давай его сюда.
Судя по тому, как позеленела Ксения, ответный удар она истолковала верно.
Глава двадцать шестая
На работу я вернулась, абсолютно уверенная в том, что буду делать сегодня. Общение с Ксюшей, тот вечер с Котовским, на котором я вела себя, как последняя дурочка, боялась каждого шороха, вновь почувствовавшая себя той самой Крысой со школы, боящейся каждого шороха и не желающего выбираться из своей уютной норы… Всё это осталось в прошлом. Я полагала, что вернусь на работу в защитном камуфляже, состоявшем из серого брючного костюма и свитера с высоким горлом, всего того, что так отлично помогало мне маскироваться два года, но, проснувшись утром, поняла, что ни за что этого не сделаю. Почему я должна скрываться за какой-то некрасивой одеждой? Что мне будет за то, что я приеду настоящей?
Конечно, в туфлях не поездишь в метро, и мне пришлось обуть сапоги, а в платьях не всегда удобно и тепло, но я была рада тому, что старый пуховик остался где-то на работе, и я могла щеголять подаренным Даниилом пальто. Могла зайти в офисное здание, расправив плечи, и смело смотреть в глаза всем, с кем сталкивалась.
На первом этаже у лифта сновал Васнецов. Заприметив меня, он заскочил в лифт и, даже не узнав меня, тут же поинтересовался:
— Как тебя зовут, красавица? Хочешь, — он противно усмехнулся, — устрою тебя на шикарную работу? С перспективой стать начальницей отдела?
— Забыл уже моё имя, Васнецов? — изогнула брови я, не чувствуя ни малейшего угрызения совести из-за того, что его выгнали с работы. — Очень жаль. Мне казалось, наше знакомство было достаточно долгим, чтобы ты изволил меня запомнить. Но в следующий раз не обманывай девушек, которые ещё на тебя ведутся. Ты ведь уже здесь не работаешь.
Васнецов помрачнел.
— Крысина? — переспросил он, не веря своим глазам. — Надо же. В платье. А у тебя неплохие ноги. Могла бы сделать себе хорошую карьеру.
— Ну, я не модель, в моей работе ноги не играют такую важную роль, — усмехнулась я, смерив его взглядом с ног до головы. — Потому предпочту подниматься по карьерной лестнице, пользуясь по большей мере мозгами. Но за комплимент, конечно, спасибо.
— Ты не зарывайся, — усмехнулся Васнецов. — Сейчас я поговорю с шефом, и он меня на работу вернет! И тебе не поздоровится!
Напугал ежа!..
Нет, если ещё несколько дней назад я хваталась за свою работу, не представляя себе, что буду делать, если потеряю это место, то сейчас пришла к выводу: Даниил не сволочь, он не даст мне отвратительные рекомендации, скорее всего, напишет правду. А правда выглядит очень даже выгодно. Я легко найду себе хорошее другое место. А бояться каждой тени в старом коллективе, чтобы они случайно ничего не узнали, я не стану.
— Боюсь, — твердо произнесла я, — на работу тебя никто не вернет. А пугать меня не надо. Я всё равно хочу уволиться. Меня теперь здесь ничего не держит.