— Всё в порядке? — не выдержала я. — Может быть, вам давление померить или…
— Всё в порядке, — медленно, но уверенно выдавила из себя Елена Владимировна. — Но я просто… Я просто… Нам, — женщина решительно встала со своего места, — надо немедленно прекратить этот разговор.
— Ну уж нет, — покачал головой Даниил. — Прекратить? Чтобы в следующий раз в чашке Оли оказалось что-нибудь посерьезнее? Какой-то тяжелый наркотик? Яд? И всё это для нашего общего блага? Или ты не понимаешь, мама, что означает в чашку постороннему человеку подсыпать препарат? Любой! Да и речь же идёт, — он стремительно повернулся к Богдане, — не о случайном противовирусном. Вита?
— Я не знаю! — замотала головой Виталина. — Я понятия не имею, что это было! Я просто… Да это вообще была идея Богданы!
— Да?! Да я только препарат подобрала! — взорвалась Дана. — Да ты вообще чокнутая! Решила, что сможешь захомутать моего братика, и на всё ради этого была готова! Ты вообще у меня просила отраву, скажи спасибо мне, братец, что я её отговорила и дала безобидное средство! Ну что твоя Оля могла на нем сделать? Стриптиз публичный бы устроила, как максимум! А эта хотела, чтобы она в больницу слегла!
— Неправда! — возмутилась Витася. — Ничего такого я не хотела. Даже в голове не было! Я просто была уверена, что… Что… Да не думала я её травить!
— Не думала? А я…
— Замолчали! Обе!
Гневное восклицание Даниила и вправду заставило женщин умолкнуть. Они переглянулись и, кажется, только сейчас осознали, что в пылу ссоры выболтали Даниилу все подробности, даже те, которые он совсем не рассчитывал услышать.
Котовский же был сердит донельзя. Прежде я видела Даниила таким лишь однажды, когда он со скандалом выгонял с работы какого-то сотрудника по подозрению в шпионстве. Что ж, то, что наделали Богдана и Виталина, тоже смело можно было называть диверсией. И я б не сказала, что вреда от их поступка было гораздо меньше.
— Я не представляю, как вам могло вообще в головы ваши пустые прийти, — прошипел Котовский, — подсыпать препарат незнакомому человеку. Не знаю, чего вы там думали добиться! Я уже молчу о побочных эффектах, об аллергии и всему остальному. Но вы знаете, вы, две идиотки, что это — уголовное дело?
Судя по тому, как закатила глаза Дана, в уголовное дело она не видела.
Котовский обошел свой стол по кругу, встал у меня за спиной и, судя по всему, оперся руками о спинку моего стула. Я могла чувствовать жар его тела — и волнение вперемешку с раздражением, что буквально излучал Даниил.
— Я говорил о том, что не потерплю больше такого отношения ни к себе, ни к своей невесте, — холодно промолвил он. — Я уже предупреждал об этом…
— И что? — вскинулась Богдана. — Выгонишь меня с детьми на улицу?
— А я? В чужом городе, одинокая женщина, с ребенком…
— Да ты такая же одинокая, как и я! — вспылила Дана в ответ на Витасино нытье. — У тебя дома муж твой ждет! Даже не догадывается, что ты от него в гречку прыгнуть решила! А гречка ершистая оказалась, не оценила бабу на семь лет старше!
— Да я…
— Рты закройте, — оборвал их Котовский, очевидно, не имевший больше терпения выслушивать все ссоры. — Да, у вас дети. И они не виноваты в том, что их матери немного больны на голову. Или не немного. Они себе родителей, к сожалению, не выбирали. Потому что, я уверен, выбрали бы кого-нибудь получше. И выставить вас на улицу я, к сожалению, тоже не могу. С тобой, Виталина, и с твоим мужем, одинокая ты наша, думаю, мы больше не увидимся. Ты уедешь из этого дома раз и навсегда, и что-то я сомневаюсь в том, что мы будем пересекаться.
Витася сидела, тише воды, ниже травы. Кажется, никаких планов по соблазнению Котовского у неё уже не было и близко, единственным желанием Виталины теперь оказалось покончить со всем этим без особенно негативных последствий.
— С тобой, Дана, будет сложнее, — промолвил Котовский. — Очень мило, что ты решила больше не жить в родительском доме — и, надеюсь, ни на какую поддержку с моей стороны ты не надеешься, потому что её не будет. Я согласен помогать племянникам, конечно же, я буду поддерживать родителей. Но ты со своим муженьком теперь в свободном плаванье. И я очень надеюсь, что в один прекрасный день не окажется, что вы разбежались в разные стороны, а дети, как всегда у тебя, Дана, бывает, остались не у дел.
Богдана выслушивала это с гордо поднятой головой, а потом проронила:
— Ну раз я тебе настолько неприятна, то как же ты собираешься праздновать Рождество со мной за одним столом? Отвернешься в противоположную сторону и будешь смотреть только на свою распрекрасную невесту?