— Ты мне нужна, — прошептал потом, когда отдышался, мягко целуя в шею, подбородок, скулу, висок, пока я, обессиленная, восхитительно разобранная после пережитого оргазма, приходила в себя. Положив голову на его плечо, дышала своим мужчиной, млела в том влажном жаре, который создали наши тела.
— Как сильно, ты уже почувствовала. — Он щекоткой пробежал по позвоночнику, бедру, заставляя меня вздрогнуть и протестующе замычать.
— О да, — слабо дернула плечом, когда Миша прикусив его, подул на влажное местечко, вызывая мурашки. — Больше не показывай, я просто не выдержу.
— Посмотрим, — ответил уклончиво, нашел мои губы. — От удовольствия не умирают…
— А только сходят с ума, — закончила его фразу.
Возвращая поцелуй, гладила его по колючей щеке, перебирала волосы на макушке и думала: это самая счастливая ночь в моей жизни. Спасибо божественной новогодней воле!
***
Когда тихо пиликнул, включаясь, мой телефон, я осторожно села на постели, посмотрела на крепко спящего Мишу. Мужчина лежал на животе, одна рука — под подушкой, другая вытянута вдоль поджарого тела. В сумраке белели линии плеч, плавно поднимающейся и опускающейся грудной клетки, ягодиц, с которых сполз плед.
Полночи он не спал, не выпускал из своих рук, целуя, играя с волосами, шепча всякие глупости. Потом все-таки заснул, но крепко прижав меня к себе, закинув ногу на бедро, — словно предугадал мои намерения… Я всерьез опасалась, что не получится уйти незаметно.
Наклонившись, нежно, едва касаясь провела пальцами по жесткому ежику волос, оставила невесомый поцелуй на лопатке. Последние прикосновения…
Плотно закрыв дверь ванной комнаты, я нашла в шкафчике полотенце, заодно и обнаружила свой гель для душа, заколку-краб, которой собирала волосы перед водными процедурами. На глазах выступили слезы…
Зачем, ну зачем он все это хранил? Уже начинаю вновь ненавидеть его за то, что просто не забыл, не отпустил, усложнил все в тысячи раз.
Потом соберу все это, в том числе и сорочку, в пакет и унесу с собой.
Стоя под струями теплой воды, облегчившей боль и напряжение в мышцах, давно отвыкших от постельных упражнений, я тихо заплакала. А когда потянулась за мочалкой, вспомнила кое-что, оцепенела.
Мы не предохранялись. Ни разу за эту ночь. Воронов полагал, что я все еще на таблетках, поэтому и… Ну а я? Совершенно забыла обо всем. Вернее, не желала думать ни о чем другом, кроме как о близости и о том, что это последняя ночь с ним, глупая и такая мудрая уступка, что сильно тосковала, а теперь пью счастье взахлеб и пьянею.
Быстро подсчитала, насколько велик риск. Оказалось, велик. Значит, придется заглянуть в круглосуточную аптеку на углу дома Миши и купить препарат, придуманный для таких вот забывчивых и неосторожных. Если не хочу последствий.
Я коснулась живота, поймав себя на мысли о том, что все-таки хочу… Но это будет нечестно по отношению к Мише, который ясно дал понять еще осенью, что не желает детей. И это будет нечестно по отношению к малышу.
Из ванной вышла совсем разбитой, подавленной, со вспухшими от слез глазами. На цыпочках прокралась в прихожую, надела пальто, набросила на шею снуд, сунула ноги в сапоги. Холодный жесткий щелчок замка — я открыла дверь, замерла на пороге.
Не оглядываться. Теперь уже бесповоротно оставляю Михаила Воронова в прошлом.
В подъезде я застегнула молнии на сапогах, пальто. Руки и губы дрожали, к внутренностям будто прилипла жгучая горечь, в висках болезненно пульсировала кровь.
На улице с грязно-серого неба сыпал мелкий снежок, седыми космами под легким ветром заметала поземка. Пушистая перинка покрывала очищенную площадку перед подъездом, скамьи, кустарник, припаркованные авто, Пять утра. Тихо, ни души.
«Именно сейчас начинается моя новая жизнь. Но я ее не хочу», — больно уколола мысль.
Стиснув челюсти, глотая вновь подкатившие слезы, я натянула перчатки и неспешно пошла на угол, к воротам.
10. Пир на весь мир
В мои планы не входило встречаться и разговаривать с Вороновым до корпоратива. В Золотаревку намеревалась добраться на такси и впервые солгала, позвонив Алине, сообщив, что заболела и не выйду на работу в понедельник.
Не пришла бы и во вторник, чтоб уж наверняка не столкнуться в офисе с Мишей (он явно постарался бы как-то устроить нам встречу), но надо было завершить и сдать годовой отчет…
А после Нового года и вовсе не было бы риска увидеть Воронова. Во-первых, в праздники агентство работало в минимальном составе, и, во-вторых, планировала уволиться, уехать в Казань. С легкой руки тети и благодаря ее деятельной натуре меня там ждало неплохое место также в фирме по торговле недвижимостью. И пусть зарплата ниже и обустраиваться в новом городе крайне тяжело, зато… Так будет лучше.
В субботу, после возвращения от Миши, я весь день проспала — сказалась бессонная ночь, а в воскресенье чувствовала себя отвратительно и физически, и психологически. Слез не было, лишь какое-то черное, страшное опустошение.
Так и не решилась вернуть к работе сотовый, который отключила сразу же, как села в такси тем ранним утром. Даже начальнице звонила с домашнего. Очень боялась потока сообщений и звонков от Воронова.
Не выходила в интернет и с компьютера. Руки и мысли заняла генеральной уборкой, которая в нашей семье традиционно проходит в выходные перед праздником. В понедельник разобрала гардероб (важное дело перед переездом), стол и книжную полку, собрала три больших пакета мусора… Ничто лучше не помогает избавиться от груза прошлого, чем выброс хлама и старья.
Утром во вторник сидела на пустой кухне, пила кофе и смотрела в окно на заснеженный двор, построенные ледяные горки да импровизированную крепость, неизменно притягивавшие ребятню, елку, установленную в песочнице и украшенную редкими яркими шариками и мягкими игрушками. Синели холодные безоблачные небеса, блеклое золото солнца начертило линию на уровне последнего этажа дома напротив…
Я почувствовала, что практически пришла в норму, не сожалею ни о чем и готова осуществить то, что наметила. Приду в офис около двух, доделаю отчет, положу его в папку биг босса, закажу такси. В коттедж прибуду минут за десять до начала корпоратива, макияж сделаю на работе, поэтому останется время лишь для того, чтобы переодеться. А вот на разговоры с напарником — нет. Ну а после того, как отыграю роль, сниму костюм и уеду в город. Оставаться не нужно. И, конечно, позабочусь о том, чтобы не выяснять отношения с мужчиной, которого оставляю в прошлом.
Однако все пошло наперекосяк с первых же минут, как вошла в приемную.
— Что это? — неприятно удивленная, я застыла перед своим рабочим столом, загроможденным тремя, нет, четырьмя букетами роз, лилий, гербер.
Арина довольно хмыкнула, оторвавшись от работы.
— А это, моя дорогая, тебе. Дарителя надо называть?
Девушка забавно поиграла бровями, рассмеялась, глядя на меня, по-прежнему шокированную, растерянную.
Значит, решил сделать подарок… Напрасно. Это ничего не изменит.
— Не надо, — произнесла сдавленно. А потом, очнувшись, начала действовать.
Букет из красных роз убрала на подоконник, из розовых — на стол к Алине. Лилии отправились на кофейный столик у кресел для посетителей, а герберы нашли себе место у принтера.
— Теперь цветочный магазин напоминает вся приемная, — подвела веселый итог моя начальница. — И чем же милые венички не пришлись по вкусу?
— Мешаются, — ответила равнодушно, подготавливаясь к работе.
— Кстати, о помехах. Он наверняка скоро заглянет. Он сегодня каждый час о тебе осведомляется. Злой как черт.
О ком идет речь, даже не требовалось уточнять. Я досадливо поморщилась. Алина, усмехаясь, разглядывала меня с сочувствием и юмором одновременно.