— Я знаю, — кивнула Алёна. — Я кисленькие люблю.
— Ну, если любишь, это хорошо, — с сомнением протянула соседка. — Ой, ты бы зашла ко мне, что ли, Алёнушка! У меня теперь квартирант новый! Хороший такой парнишка. А уж красавец, — протянула она и мечтательно закатила глаза. — И холостой, представляешь?! Я специально в паспорте глянула, — она понизила голос и хитро прищурилась. — Холостой, точно. Хотя теперь, конечно, эти гражданские браки всякие… Может, и у него где кто остался, да только в нашем городе он недавно и здесь-то уж точно один! Заходи, а?
— Спасибо, баба Шура, только я… — Алёнка замялась, пытаясь придумать уважительную причину для отказа.
— Ой, Алён, так ведь и останешься одна… Такая девушка — красивая, добрая, я ж добро помню! Как ты мне продуктами помогала, когда Генка пропащий у меня пенсию отбирал! Хорошо, что Галка с ним развелась наконец… И моему Барсику операцию оплатила, когда его…
— Я пойду, баба Шура? — жалобно протянула Алёнка. — У меня там… мне… Я к папе собиралась, — нашлась она.
— А! К отцу — это святое дело! Как там жена-то его… Маня, что ли…
— Таня, — машинально поправила Алёнка.
— Ну да, да! Таня, точно! Ребёнок, говорят, у ней будет?
— Да, — кивнула Алёнка, — скоро уже, — и улыбнулась так радостно, что баба Шура, которой было очень интересно узнать, как Алёнка относится к беременности второй жены её отца, даже не стала больше ничего спрашивать, про себя решив, что Алёнка точно — почти святая.
— Ой, я чего забыла тебе сказать-то! — крикнула она уже вслед сделавшей шаг в сторону девушке. Алёнка нехотя обернулась.
— Квартирант-то мой… Он, знаешь, художником устроился в наше тут издательство, книжки детские иллюстрировать, — баба Шура с гордостью проговорила сложное слово, а у Алёнки вдруг сильно-сильно забилось сердце, хотя она ещё не успела понять — почему.
— Так рисует красиво! Глаз не отвести! Вот уж точно — так и надо к сказкам-то рисовать. Так я это… — старушка задумалась… — К чему… Ах да! Он тут вчера портрет нарисовал. Девушку, значит. Так я смотрю — ну вылитая ты! Одно лицо просто! Только она… будто светится вся… И уж такая красавица!
— А как вашего квартиранта зовут? — тихо спросила Алёнка, сердце у неё колотилось уже где-то в горле.
— Да как… я не сказала разве? Женя зовут. Я ему вчера и говорю: "Жениться тебе надо, Жень!"
— Жень… — машинально повторила Алёнка, глядя мимо бабы Шуры. — Сне… жень…
— Уж такой видный парень… Блондин! — с гордостью выдала баба Шура. — Не пьёт и не курит!
Алёнка представила себе снежного фейри с сигаретой и невольно фыркнула.
— Я зайду, баба Шура! — горячо пообещала она, до острой боли в груди боясь ошибиться. — Обязательно зайду! Сейчас только… переоденусь…
— Ну да, ну да, — закивала старушка. — Это обязательно, а как же!
Алёнка вихрем влетела в подъезд и практически врезалась в того, кто только что спустился по лестнице от лифта. Первым, что она увидела, был смешной олень, вывязанный на белом свитере… Олень вёз сани с подарками… Алёнка медленно подняла голову и утонула в любимых серых глазах, смотревших на неё с лёгким удивлением. Он словно пытался понять, откуда ему знакомо лицо этой девушки.
— Снежень? — прошептала Алёнка.
Парень мимолётно нахмурился, но тут же улыбнулся.
— Откуда вы знаете моё прозвище? Мы знакомы?
Алёнке вдруг стало так больно, как не было даже тогда, когда она впервые после их невероятной медовой недели вернулась в пустую квартиру.
— Ты меня не помнишь? — спросила она.
— Постойте… Я… — он потёр лоб. — У меня что-то с памятью в последнее время. Кажется, я вообще мало что помню… Но вы… ты… Ты!
Он замер, глядя на неё серьёзно и внимательно.
— Алёна? Это… же ты! Алёна! — он обнял её, стиснув так, что едва не затрещали рёбра.
— Я всё старался вспомнить… Нет, я помню, как старался не забыть! Прошлое уходит от меня. Сейчас я вспомнил, вспомнил, всё вспомнил, — шептал он, пока не накрыл её губы своими, и мир вокруг растворился в снежном и нежном сиянии чуда.
— Снежень… Мой снежный и нежный Снежень, — шептала Алёнка позже, когда осталось позади неминуемое застолье с бабой Шурой и им с Женей удалось ускользнуть в Алёнкину квартиру, ведь старушку никак нельзя было оставить одну, она так надеялась, что сегодня в её доме будет настоящий праздник. И он случился — праздник начала новой жизни, праздник любви, встречи тех, кто был предназначен друг другу, кому удалось не разминуться на запутанных путях Мироздания, хотя оно и развело их по разным мирам.
— Это ты у меня нежная, — отозвался он, — и снежная. Потому что снежинки — самое совершенное создание природы, если не считать тебя.
— Как ты мог бросить меня, не предупредив? — запоздало возмутилась Алёна.
— Я сейчас уже плохо помню, как это было. Кажется, я почувствовал, что мне нельзя больше оставаться так… Между. Надо было сделать выбор. Но в этом мире нельзя без документов, денег, работы… Пока снежная магия не иссякла, ещё так много нужно было сделать…
— Ты бы хоть позвонил, — всхлипнула Алёнка. — Знаешь, что я пережила, когда не нашла тебя…
— Прости, — шептал он. — Прости… Я, кажется, даже телефона твоего не знал. И вообще… я испугался. Не успеть.
Они соприкоснулись лбами и долго лежали молча, не размыкая объятий, наслаждаясь ощущением обладания и принадлежности, чувством безопасности, когда не нужно думать, где твоя любовь и что с ней. Потому что она — вот. В твоих руках.
— А ты не будешь жалеть? — робко спросила Алёна.
— Ни за что, — ответил он. — Никогда. Отказ от любви — это единственное, о чём стоит сожалеть. Зачем снежная магия, если некого ею порадовать? Зачем долгая жизнь, если она заполнена лишь холодом и одиночеством?
За окном снова пошёл снег. Снежень чувствовал его кружение, его дыхание и полёт теми частицами магии, что остались в нём. И в снежном полёте ему явились картины будущего — их с Алёной дети, играющие в снежки. А вот дочка смотрит в зимнее небо, ей хочется, чтобы пошёл снег, и первые крупные снежинки слетают и покорно ложатся на детские ладони. Неужели ей передалась снежная сила?
Всё может быть, когда в жизнь входит магия любви. Её волшебство — оно самое сильное, на нём стоит мир.
10.12.17 г.