С тех пор много времён прошло, и лишь старики передавали эти истории из уст в уста, чтобы не забылись события тех страшных дней. А повелевать зимним временем года стала младшая сестра Мары — Дева Снегов, прекрасная чаровница, которую и прозвали матушкой Зимой, за её доброе и бережное отношение ко всему живому на земле.
И вот стояла теперь Зима и смотрела на ледяное сердце своей старшей сестры Мары. Задумчиво и долго.
— Так тому и быть. — вдруг молвила она.
И с этими словами вложила ледяное сердце в грудь снежной девочке.
И вдруг всё замерло: ни ветерочка, ни падающей снежинки, даже ни единого звука не стало слышно. И в этой замершей тишине разомкнулись уста снежной девочки, и из них вышел пар, подобный тому, что выходит у каждого живого с выдохом в морозное время. Задышала девочка. И с первым вдохом осыпался с её тела снежный панцирь, оставляя гладкую, нежную кожу — розово-белоснежную.
— Снежная кровиночка! — ласково проговорила матушка Зима, глядя на девочку. — Снежевиночка.
А девочка посмотрела на всех своими голубыми глазами, поморгала и улыбнулась.
— Матушка! — проговорила она, глядя то на Зиму, то на Марью.
А Марья ещё пуще прежнего залилась слезами, только уже от великого счастья. Женщина, вытирая слёзы рукавом, похватала фуфайки с земли и накинула их на дочку. А девочка всё стояла и удивлённо смотрела на двух женщин.
И снова задул ветер, а с матушки Зимы посыпались ажурные снежинки. Проведя своей снежной рукой по щёчке ожившей девочки, Зима улыбнулась и, развернувшись, унеслась с резким порывом ветра на снежном коне Буране. И снова настал погожий денёк, как будто ничего и не было. Только сейчас Иван осмелился подойти к Марье. На его глазах тоже проступили слёзы.
— Да, как же это? Да, как же это? — повторял он, не веря своим глазам. И тут вдруг стал целовать и жену, и их ожившую дочку.
Крестьяне повыходили из своих домов и толпами стояли, глазея то на Ивана, то на Марью, то на их дочку Снежевиночку.
В этот день до позднего вечера все жители деревни наведывались к новоиспечённым родителям. Поздравляли с дочерью и приносили дары. Снежевиночку облачили в красивое голубое платье, обшитое белым бисером, которое Марья как-то сшила для продажи, но так и оставила у себя, мечтая когда-нибудь облачить в него свою дочку. И вот её мечты сбылись. Красавица Снежевинка с огромными голубыми глазами, со светлыми волосами, отливающими то золотом, то серебром, с точёной фигуркой и бело-розовой кожей стояла рядом, принимая поздравления и дары от гостей, которым, казалось, не было конца.
И с этого дня для Ивана и Марьи наступили дни, — один счастливее другого. Дочурка Снежевинка цвела день ото дня, радовала глаз. И добра, и прилежна, и помощницей родителям во всём стала. Только печки боялась.
— Ой, жжёт, матушка! — с криком отскакивала от печи, но попыток помочь матери со стряпней не оставляла. Да и в избе ей было душно, вот и сделали ей комнатку на чердаке, куда тепло от печи не доходило.
А однажды, одним прекрасным морозным днём, вышла Снежевинка по просьбе матушки за двор, с детворой погулять. И тут как тут, девчата набежали и выманили её за околицу в прятки играть. Так увлеклась Снежевиночка прятаться от подружек, что ушла далеко вглубь леса. А там ели, сосны — все одинаковые. Да и заблудилась. Идёт себе по лесу, и не боится, что потеряла обратную дорогу к дому. Любуется зимним лесом. И вдруг слышит, — хруст снега и потрескивание какое-то. Притаилась за елью. Глядит, старик идёт. Низенький, с белой длинной бородою. На нём белая холстяная рубаха, длинная такая, в пол, подвязанная серебристым поясом. На голове пучок белых волос, торчащих в разны стороны. А ноги — босые совсем. В руках несёт деревянный посох, на вершине которого ледяной нарост. Идёт старик, своим посохом постукивает. И от этого треск раздаётся, и искры выбиваются в месте соприкосновения его с землёй, покрытой снегом.