Трубку взяла жена.
— Тебя, Коля.
— Слушаю!
— Здравствуйте, Николай Филиппович, поздравляю вас с телефоном!
— Это вы, Алексей Матвеевич?
— Да.
— Надо же! Откуда же вы узнали мой номер телефона? Я ещё сам его не знаю! Только сегодня поставили.
— Я вычислил, — рассмеялся на другом конце провода Алексей.
— Ах да, извините. Я всё никак не привыкну, что вам это запросто. Постой, постой, а уж не ваша ли это работа?
— Ну что вы, Николай Филиппович! Вы же стояли в очереди десять лет! Не так ли?
— Так.
— Вот видите. Подошла ваша очередь. Я походатайствовал, чтобы сделали это побыстрей. Сегодня. И не беспокойтесь, телефон ваш не исчезнет, как корова, — засмеялся Алексей. — Кстати, Николай Филиппович, если у вас нет на завтра каких либо неотложных дел, не зайдёте ли вы ко мне в гости? Вы ведь завтра выходной?
— Точно! Я вам не могу отказать! Непременно буду. Когда лучше?
— Часам к одиннадцати. Вас устраивает?
— Вполне.
— Номер моей комнаты записан у вас в записной книжке на первой страничке. Там же и телефон. Красными чернилами. Надеюсь, вы помните, в какую гостиницу вы меня доставили?
— Конечно!
— Спокойной ночи. Привет супруге.
В трубке щёлкнуло. Николай Филиппович растерянно положил трубку и вынул из бокового кармана записную книжку. На первой страничке каллиграфическим почерком, с нажимом, как в прописях, значился номер телефона и трёхзначный номер комнаты…
— Взял бы завтра в палатке капусты качанов с десять. Я бы наквасила на зиму. Нюрка сказывала завтра завезут, — отвлёк его женин голос.
— В другой раз, мать. Завтра не могу. Занят.
— Какое ещё у тебя занятие? Днём, небось, будешь «козла» бить. Грохаете по столу костяшками, как отбойными молотками! На соседнем дворе дети с испугу заикаются. Профессорский кобель со второго этажа от страху нервным стал, к ногам жмётся, скулит и весь хвост у него облез! Ветеринар говорит — от волнения. А к вечеру прилипнешь к этой коробке. Либо футбол, либо хоккей. Знаю тебя. Игра для настоящих мужчин. И тут от семьи отлучают. Как по дому что сделать, так заняты. Нехай и тут бабы в третью смену упражняются. Чертовы освободители.
— Я же сказал — принесу в другой раз. Товарища повидать надо. По войне ещё.
— Какой там товарищ по войне? Ты ж всю войну в лагере просидел! Небось, такой же, как ты!
— Замолчи, дура! Не моя вина, что в первые дни в плен попал! Таких, как я — тысячи! Засрали вам мозги с детства. Нас сделали виноватыми. Что у солдата — карты, схемы, донесения? Его дело — стрелять! И то, когда скажут. Идти в атаку с криком «ура». А куда стрелять и куда и когда идти — на то у больших командиров голова на плечах должна быть. Понимать надо! Сами просрали, а нас сделали виноватыми. Вся страна героически корчилась потом четыре года — исправляла их ошибки! Никогда боле не тронь эту тему! Поняла?
А капуста тебе будет. Успеешь наквасить. Всё.
Жена надувшись, ушла в другую комнату готовить постель ко сну.
Утром в одиннадцать, как и условились, Николай Филиппович сидел в номере у Алексея.
На бюро лежал пухлый том, аккуратно заделанный в специальную дермантиновую папку-переплёт с номером, разными наклейками, с какими-то условными пометками по корешку и с лицевой стороны.
Алексей раскрыл папку. С внутренней стороны обложки в специальном кармашке хранилась целая серия фотографий. Вот «Тарасик» совсем молодой человек. На фото дата: 1927 г., май. Дальше «Тарасик» — в 1940 году. В форме с двумя кубиками. Потом фото — он же, но уже в форме СС-унтерштурмфюрера. Дальше — «Тарасик» в форме СС-штурмбаннфюрера, и рядом — в майорских погонах на глухом кителе со стоячим воротом. Красавец! Прямо Павел Кадочников из фильма «Подвиг разведчика». С оборотной стороны фото надпись карандашом: 1945 год, март. И, наконец, последнее фото пятилетней давности — «Тарасик» с благородной сединой, в гражданском костюме, при галстуке. Оборот головы в три четверти, как на театральных витринах.
— Это он, Алексей Матвеевич… Как же это?
— Никаких сомнений. Спрашиваете, как? Видите ли, Николай Филиппович, то что агент или, как у нас любят говорить, разведчик забирается в «логово зверя» — это естественно. Иначе какой толк. Чтобы иметь какую-то информацию, нужно вращаться, жить среди тех людей, которые обладают этой информацией, быть частью их круга и пользоваться их доверием. То, что, скажем, «Тарасик» служил в СС, выполняя определённое задание, понятно. Причём, служить нужно хорошо. И не иначе. Тоже понятно. Но «служить» так, как он это делал, по крайней мере, тогда, на апеле, — вот это не понятно. Я думаю и надеюсь получить ответ на этот вопрос. От него. Меня это очень интересует.