У беглеца сначала оторвалась левая рука. Потом голова его разбрызгалась бело-розовыми кусками по асфальту. Туловище с кровавыми лохмотьями на плечах ещё сделало по инерции несколько шагов, потом рухнуло и, корчась в предсмертных судорогах, исторгло из себя экскременты.
Лимузин моментально продолжил свой путь.
То, что осталось от Ивана Александровича, немедля накрыли нивесть откуда взявшимся брезентом. Не прошло и пяти минут, как дворники отмыли мостовую. Подъехавший знакомый фургон «спецмедслужбы», проглотил в своё чрево брезентовый тюк с останками СС-штурмбаннфюрера Иоганна Шмидта.
Прохожие, бывшие невольными свидетелями кровавого зрелища, медленно расходились…
Алексей и Николай Филиппович стояли у зеркального окна в зале кафе «Валдай». Всё, что произошло только что у церквухи-музея на углу Нового Арбата и Поварской, они наблюдали, как из первого ряда партера театра.
— Да-а, шлёпнули его, как он тогда тех ребят. Туда ему и дорога, падле, — проговорил в задумчивости Николай Филиппович. — Алексей Матвеевич, чем это они его так разнесли? В щепки прямо. И выстрелов не было слышно. — Продолжал Николай Филиппович.
— Стреляли из обычного оружия, только снабженного мощными глушителями. А вот патроны применяли необычные. Пуля в них имеет тонкие стенки. Вроде, как из фольги сделана. Наполнена ртутью. Достаточно такой пуле задеть какую — либо часть тела, фольга разрывается, ртуть расплёскивается, нанося мощный удар по большой площади. Поэтому пуля, задевшая руку, — напрочь оторвала её, а попавшая в голову, — разнесла череп со всем содержимым в куски.
Как видите, Николай Филиппович, я обещал вам показать, как «Тарасик» будет казнён. И показал. А вы сомневались. И главное — открою вам секрет, он знал, за что получил своё. Я виделся с ним здесь, на первом этаже в баре. Два дня тому назад.
— А что, если бы эти ребята попали в прохожих?
— Это исключено. Там такие стрелки, что бьют без промаха. Даже по звуку. Каждый день тренируются.
— Знаете, Алексей Матвеевич, теперь я начинаю верить, что есть на свете справедливость. Я не знаю, кто вы на самом деле, но вижу, обладаете колоссальной силой и возможностями. Другой бы на вашем месте умей т а к о е жил бы, как король в своё удовольствие, а вы вот… как вам сказать… ну, в общем, вам на всё это наплевать. Наверное, есть что-то такое, что дороже всего этого барахла, машин, дач, короче — нашего достатка и благополучия.
— Вы правы, Николай Филиппович. Разве справедливость, которую вы только что назвали, не дороже? А честь? А человеческое достоинство? За это лучшие люди отдавали всё своё достояние и даже жизни. Вот так-то.
— Наверное, это так. Я век буду помнить эту встречу. Жаль, что никому не могу рассказать. Не поверят. Скажут, — «Чокнулся Колька, в дурдом его!».
— Точно, — улыбнулся Алексей, — Потому и не предупреждаю вас, чтобы помалкивали о нашей встрече. Впрочем, я мог бы сделать так, чтобы вы о ней через пять минут забыли.
— Не надо, Алексей Матвеевич, — взмолился Николай Филиппович, — оставьте мне память о вас. Детям всё одно буду рассказывать. Как сказку. Пусть добру учатся. Свечку счас пойду в церкву поставлю, молиться буду, если вы Его посланник! Господи, да простите вы меня, дурака! Ведь согрели вы мою душу вашим добрым и справедливым светом, не оставляйте в безверии, не могу боле! Позвольте хоть в высшее добро-то верить! Не отнимайте память!
— Полно, Николай Филиппович, не стану я отнимать у вас память. Детям можете рассказывать. Да и взрослым, пожалуй. Может, кто и поверит. Это я так. Пошутил.
Видно пора мне собираться домой. Вы работаете сегодня?
— Вы же знаете. С 18–00.
— Вот и хорошо. Проводите меня?
— Что за вопрос!
— Тогда подъезжайте к 20–00 к западному корпусу. Туда, где вы меня тогда высадили.
— Помню. Буду, Алексей Матвеевич.
— Кстати, как капуста?
— Жена аж рот раскрыла от удивления. — «Где, — говорит, — взял? Отродясь такую сладкую да душистую не едала! Не иначе полюбовницу нашел на ВДНХ!».
Сказал, что товарищ по войне устроил. Большой человек в этой области.
«Хоть один-то товарищ дельный нашелся, — говорит, — Не козлятник и не ханыга, как эти во дворе».
Да я, говорю, какие они мне товарищи. Так, побрехать. Да забить «козла».
А за капусту превеликое спасибо. Сказывают, в этом году с овощами плохо. Засуха. Сколь я должен за неё?
— Не волнуйтесь, Николай Филиппович. Покойный заплатил. Это его порция на год. Кушайте на здоровье. Дворовой шешуре и так достаточно останется из оплаченных и заказанных «пайков» Ивана Коваля. До вечера, Николай Филиппович.