— Государственный Казначейский Билет обеспечивается всем достоянием Союза ССР и обязателен к приёму на всей территории СССР во все платежи для всех учреждений, предприятий и лиц по нарицательной стоимости… — монотонно прочитал сержант.
— Отчего же этот гражданин нарушает закон? Я требую вашего вмешательства!
Сержант несколько замешкался, предчувствуя какой-то подвох.
— Но здесь на наши деньги не продают, — как-то нерешительно заметил он.
— Вы хотите сказать, что в этом магазине кроме наших денег принимают и валюту других государств?
— Д-да, это нужно понимать так, — как на зачёте промямлил сержант.
— В таком случае примите оплату за покупку на территории СССР советскими деньгами. — С этими словами Алексей выложил перед кассиром дедовы трёшницы.
Кассир мельком глянул в кассовый ящик с отделениями, где были разложены марки к маркам, франки к франкам, а доллары к долларам. Его лицо вытянулось и покрылось зелёными пятнами: на его глазах цветные бумажки франков с изображениями великих французов превратились в обыкновенные советские пятёрки… Он машинально принял злополучные трёшницы и, щёлкнув кассовым аппаратом, протянул пропечатанный чек.
Счастливый жених вышел из магазина бережно прижимая к груди цветной фирменный полиэтиленовый кулёк с кашемировой шалью.
— Скажи, почтенный, как твоё имя? Я не знаю, что ты говорил этому лавочнику, но ты снял с моей души камень подозрения. Теперь я знаю, что мои деньги настоящие и в моём ауле нет лжецов и мошенников, слава Аллаху!
— Меня зовут Алексей.
— А как зовут твоего счастливого отца?
— Матвей, — улыбнулся Алексей.
— Да хранит Аллах тебя на жизненном пути, Алексей, сын мудрого Матвея! Ты хорошо говоришь на моём языке. Был ли ты когда-нибудь в наших горах?
— Нет, отец. Но собираюсь.
— Обязательно приезжай. Гостем будешь.
— Спасибо, отец. Непременно тебя навещу. А сейчас извини. Я спешу к смертному одру одного уважаемого человека, которого обещал перед смертью выслушать.
— Не смею тебя задерживать. Мир дому, в который ты идёшь.
— Мир тебе и твоему дому, отец. До свидания! — И Алексей махнув на прощание рукой, заспешил к рынку.
Глава 40
Запах свежего куриного бульона и специй, доносившийся из кухни, разбудил Мефодия Ниловича. Алексей сидел рядом с кроватью на старом колченогом табурете, ещё в прошлом году окрашеном Мефодием в яркий синий цвет. В такой же цвет была окрашена и старая солдатская железная кровать, на которой лежал старик. Дело в том, что когда Мефодий решил подновить свою мебель, никакой другой краски в хозмаге не было. Переплачивать же ханыгам, крутившимся у хозмага за ворованную со строек краску, он не хотел.
«Ну что ж, синяя, так синяя. В конце концов и море бывает синим». - подумал Мефодий.
— Знаешь, Алёша, я даже лучше стал себя чувствовать.
— Ну вот видишь, Мефодий Нилыч. Сон — полезная штука.
— Что же, ты так и сидел подле меня?
— Нет. Сходил на рынок Покормим тебя с Викторией диетическим ужином.
— Она придёт?
— Конечно!
— Видишь, Алёша, остался я на старости лет один. Сам виноват. Всё суетился на благо общего дела. Думал — вот-вот победа придёт и всем будет хорошо. Ну, и мне, конечно. Семье, можно сказать, мало внимания уделял. Не заметил, как Ольга захворала. Видно сказались старые раны и тяготы военные. Умерла в 65-м. Молодая ещё женщина была. 42 года. Рак. Поздно обнаружили. Хорошо хоть Виктории было уже 19, а Кольке — 16. Виктория училась в Симферополе в Университете. Колька только школу кончил. На пятом курсе Виктория вышла замуж. Он тоже отсюда, из Ялты. Хороший парень был. Строитель. Отец на фронте погиб. Даже не видел его никогда. Родился перед самой войной. Виктория перешла к нему жить. А через год Андрей нелепо погиб. Возвращался со стройки, тут недалеко, из стройгородка, у машины отказали тормоза, ну и сам понимаешь… А через год умерла и мать. Зачахла. Очень любила его. Всё видела в нём своего погибшего мужа. Так и осталась Виктория молодой вдовой. Более замуж не ходила. Сама живёт.
А Колька отслужил в армии, вернулся. Стал работать водителем на междугородних автобусных рейсах. Не захотел учиться. Женился. Сама-то она не здешняя. Откуда-то из центральной России. Я даже не знаю, откуда точно. Приехала в тёплые края на отдых. Вот и осталась навсегда. На пять лет старше Николая. Практичная. Перво-наперво настояла, чтоб разменяли квартиру. Не хотела со мной жить под одной крышей. Вот так и досталась мне эта сакля. Сейчас работает в гастрономе продавцом. Невзлюбила меня, как узнала, кто я есть. Мол, имея такие заслуги, мог бы подумать и о детях своих и будущих внуках. А я к тому времени уж сломался. Либо должен был делать, как эти маразматики, что рассказывают, как несли на субботнике бревно с Ильичом, либо отречься. Вот я и выбрал второе. А дети меня и осудили….