Благодарное человечество века спустя поставит грандиозный памятник россиянам — всем народам, живущим сейчас в Союзе и принявшим участие в этом эксперименте. Как искупителю, как Христу, будут наши потомки плоклоняться памяти наших поколений..
Потому объективно всё, что ты сделал за свою жизнь, послужит вкладом в опыт человечества на его пути в будущее. Я верю в это.
— Ты хочешь сказать, что наш народ принял мученический венец во имя будущего человечества?
— Если ты имеешь в виду все народы нашей страны, то да. И в этом тоже есть свой смысл. И в территории, и в несметных богатствах, и в людских и материальных ресурсах — во всём. В будущем наши потомки не смогут оправдать неудачу эксперимента характером народа, неудачной географией, отсутствием материальных ресурсов.
— Спасибо тебе, Алёша… — слабеющим голосом произнёс Мефодий, — никакой поп лучше тебя не отпустил бы мне мои грехи… Будь счастлив. Я рад, что в последнюю мою минуту возле меня ты… Ты вновь протянул мне руку… Как тогда… В 41-м… Ты человек… будущего…
Глаза его закрылись. Старый ветеран погрузился в вечный сон. Румянец медленно покидал его лицо, приобретающее спокойное умиротворённое выражение.
Глава 42
С утра море и горы были подёрнуты лёгкой туманной пеленой, остужающей ещё горячие сентябрьские солнечные лучи. В сакле пахло терпким запахом лавра.
Мефодий лежал на столе, облачёный в старый армейский китель без погон. Руки его по христианскому обычаю были сложены на груди.
Виктория тихо плакала, стоя лицом к окну. Николай шушукался с супругой в кухне в ожидании начала церемонии.
Все заботы по устройству и организации похорон взял на себя Алексей, и им оставалось только ждать.
Ровно в 10 утра четыре молодца, одетые в форму красноармейцев 20-х годов, внесли гроб. Молодцы бережно уложили тело Мефодия Правдина в алый бархат роскошного ящика красного дерева, инкрустированного перламутром и черным деревом. По бокам гроба были устроены четыре медные ручки в стиле ретро — по две у изголовья и в ногах. Сверху тело укрыли наискось от левого плеча к поясу атласным покрывалом, расчерченным крупными клетками-полями, как на шахматной доске, только вместо белых клеток здесь были алые. На поле каждой клетки гладью был вышит двуглавый императорский орёл. Причем, левая его голова повернулась к правой и терзала клювом её шею. Правая же лапа орла вместо скипетра сжимала серп, и острым концом его порола грудь под левой головой. Левая лапа в судороге, вытянув хищные когти, разжалась. Ниже орлиного хвоста в стороны распадались пучки колосьев, перевитых лентой, из объятий которых вывалился голубой глобус, устремившийся к желтому солнцу. Тут же стремительно падал молот. Над обеими орлиными головами сияла пятиконечная звезда. Всё, кроме глобуса и солнца, было вышито на черных полях красным, на красных — черным.