— Вы хотите сказать, что сами их осудили?
— Да…
— Пан Алеша, то есть, пан Лешек. Можно так?
— Да…
— Пан Лешек, вы не боитесь ошибиться? Право высшего суда и ваши, и мои предки предоставляли Богу. Человеческая жизнь священна и неповторима. В состоянии аффекта, желая отомстить, земной судья часто недостаточно хорошо разбирается в причинах, родивших преступление. Да и само преступление человеческими законами трактуется по разному. Вот вы были солдатом. Убивали ли вы врагов?
— Убивал. Но у них было оружие в руках.
— Война разрушает человеческую мораль и самого человека. На войне не только разрешается убивать, но за убийство награждают. Обе стороны. Поэтому ограничения, снятые с человека на «законном основании», отбрасывают его назад, к незапамятным временам, когда единственным законом была сила.
— Вы считаете, что это смягчающее обстоятельство?
— В некоторой мере, да.
— Ну а как же быть с совестью, состраданием, любовью к ближнему?
— Видите ли, пан Лешек, все эти моральные качества веками втолковывались и втолковываются массам, чтобы спасти их от самих себя. Не знаю, действительно ли Господь Бог внушил основы нынешнего морального кодекса Моисею, но если их придумали сами люди, то сделали чрезвычайно мудро, так как в противном случае человечество истребило бы самое себя еще на заре зарождения цивилизации.
— Значит эта аморальная агрессивность заложена в каждом человеке?
— В той или иной мере, повидимому, да. Человек очень сложен. Ведь мы — часть живой природы. А в природе все живое борется за существование простейшим методом — за счет других и даже себе подобных. Следовательно, будем считать активизацию таких, как вы выразились, агрессивных чувств атавизмом. Ну, как хвостик или аппендикс.
— Чем же объяснить этот массовый взрыв озверения, свидетелями и участниками которого мы являемся?
— Весь трагизм двадцатого века состоит в том, что с развитием средств массовой информации тем, кто стоит у политического кормила власти, удается оболванить массы людей в интересах небольших групп, контролирующих экономическую и политическую сферы деятельности своих сограждан или стремящихся к этому контролю. Происходит это тем успешней, чем более авторитарна власть. Вот вам пример — Германия. Нацизм в кратчайший срок превратил народ с величайшими культурными традициями в банду убийц и грабителей. Главная задача — внушить своему народу, что его благополучию угрожает алчный сосед, будь то жид в собственной стране, потому что он, дескать, живет у нас в «гостях» уже несколько сот лет и не превратился в немца или поляка, а, следовательно, что-то замышляет, или сосед по ту сторону границы — будь то англичанин или поляк, француз или русский. На службу этой машине страха мобилизуется все — экономика, искусство, наука и даже средневековые предрассудки. Как только народ заглатывает эту наживку, — он становится орудием кучки политиканов.
— Но эти люди могут действовать в интересах народа, пан профессор!
— Это красивая ложь. Самообман. Что такое народ?
— Н — ну… это те, кто трудится — рабочие, крестьяне, интеллигенция. Трудящиеся классы…
— Политик — это прежде всего игрок. Всегда и везде. И народ для него — всего лишь фишки. Очевидно: первопричина труда с незапамятных времен — желание получить средства к существованию, и при том как можно лучшему. Следовательно, каждый трудящийся создает уровень своего существования в меру своих индивидуальных возможностей, данных ему природой, и только ему. А это значит, что всегда будет существовать неравенство в силу разных возможностей у разных людей. Это неравенство, с одной стороны, — группирует людей, с другой — разделяет, вызывая зависть, желание добраться к высшим ступеням бытия. Вот эту суть, которая и есть топливо в котле человеческой цивилизации, и используют политики с незапамятных времен, утверждая свою власть, спекулируя на противоречиях разных групп и выхватывая для себя самые лакомые куски.
— Но чем плоха идея создать всем довольство? Ведь во все века были люди, которые искренне желали этого, причем совершенно бескорыстно, и даже отдавали жизнь во имя своих идеалов.
— На этот софизм попадаются даже выдающиеся умы, к сожалению. Я где-то читал, что еще в 8-м веке один тибетский правитель решил воплотить в жизнь эту идею, и приказал разделить поровну скот и пастбища между своими подданными. Что же произошло? Через двадцать лет были опять бедные и богатые, сытые и голодные. Надеюсь, вы видели состязания по бегу. Даже на очень короткой дистанции на старте — все равны. На финише — есть победители и есть побежденные.