Глава 10
Никто из сельчан не помнил, когда и кем было основано это село в живописных предгорьях Карпат, хотя из поколения в поколение передавалась история седой древности, восходящая чуть ли не к временам Римской империи. И никто не помнил, когда пришли предки старой Сычихи в село. Сычихой звали и её мать, и бабку, и прабабку — всех её прародительниц, ибо род этот прослеживался только по женской линии. Никогда не было в этом роду ни одного мужика, и от кого рождались новые поколения Сычих, никто не знал. Звали их Сычихами за великую мудрость. Считали их добрыми колдуньями, которые могли и зуб заговорить, и простуду отвести, и кости вправить, и младенца принять, и корову ли, лошадь вылечить, присоветовать, как непутёвого мужика вернуть в семью, строптивую бабу обуздать. Всю мужицкую работу — дом ли новый срубить, колодец выкопать, дрова привезти, — с удовольствием делали сельские мужики, зная, что Сычихи всегда придут при нужде на помощь. Не боялись бабы за своих мужиков, хоть и были у Сычих молодицы красавицы из красавиц из поколения в поколение. Не трогали они местных мужиков. Как дозревала очередная сычихина девица, уходила она из села неведомо куда. Иногда не бывало её по году и более. А по возвращении, спустя некоторое время, рожала молодая непременно дочку неписаной красоты, а как только малышка выходила в лета, так всё повторялось вновь. Тут и отходила с миром старая, то есть, прабабка. И всегда жили вместе три поколения Сычих.
Мудрость и умение «колдовское» передавалось из поколения в поколение. Рассказывали, что много лет назад, ещё во времена славного короля Стефана Батория, а может и ещё раньше, — во времена Болеслава Храброго, проходили королевские дружины селом, да и увидели жолнежи необычайной красоты холопку. Захотели побаловаться с ней, да не тут-то было! Только посмели подступиться к молодой Сычихе, как размякли их члены — ни меч обнажить, ни кольчуги снять. Попадало войско в немощи. Поесть-попить не может. Оправляются под себя, как малые дети. Упал на колени перед Сычихой могущественный король: «Что хочешь проси, — говорит, — только верни мне моё войско! Велю казнить охальников, замышлявших насилие. Не губи мою славу! Хочешь — сделаю тебя королевою!»- Так говорил славный король, пораженный невиданной красотой и царственной осанкой молодой Сычихи.
«Встань, король. Не стану я королевою. Не обижайся. Не брезгую я тобою. Другое мне предназначение Богом дано. Прощаю я твоих дружинников, дарю им жизнь и возвращаю силу, а тебе — могущество и славу, ибо неразумны они, как малые дети. Ты же — немедля уйдёшь с войском отсюда, никого не тронув и никого не обидев. Если же нарушишь моё условие — страшная кара постигнет твою дружину, не минув и тебя самого».
Вернулись силы к дружинникам, и увёл их славный король от этих мест, и никто из них, да и сам король не вспоминали о происшедшем позоре. Потому и не было описано сие событие ни в одной летописи.
С тех пор ни один парубок не смел даже взглянуть на молодую Сычиху.
Что ж, рассказывали на селе и историю, как бабью зависть наказала Сычиха. Давно это было. Привёз один вдовый мужик издалека новую жену. Тоже вдову. Видно сварливая и завистливая баба была. Первого своего мужа в гроб загнала, да и тут решила свои порядки завести. Воспылала она лютой ненавистью к Сычихе — не давали ей спать спокойно и красота, и уменье её, и более всего — уважение народное. Решила её извести, да и весь род под корень уничтожить. Поехала ко двору князя удельного с доносом. Дескать, колдунью со всем её семейством за порчу скота следует сжечь. Предстала она перед светлые княжеские очи, чтобы донести взлелеянную хулу. Только она рот раскрыла, как напала на неё икота громкая, стала она блевать прямо на княжьи сапоги. Рассердился князь, смекнув, что перед ним черноротая скверна, приказал ей всыпать десять плетей и отпустить с миром. Вернулась домой битая глупая баба, однако, продолжала икать, исходя желчью и потом. Смилостивилась над ней Сычиха, простила. Отвела ужасную болезнь. Но не простила Сычиху завистливая баба. Сжег её внутренний огонь, отравилась собственной желчью и вскорости померла. Похоронили её на сельском кладбище, насыпали могилку, крест поставили, как водится, однако, не стала даже трава расти на её могиле, деревья и кусты вокруг могилы засохли, даже крест через неделю подгнил и рухнул. Так голое место и было лишаём проклятия, пока могила не осыпалась и не сравнялась с землёй.