Многие в селе помнили и удивительную романтическую историю, приключившуюся уже на их памяти с матерью прекрасной панны Докии, не менее прекрасной панной Христиной.
Как раз перед первой мировой войной, когда убили сербы эрцгерцога Фердинанда Австрийского, вышел срок молодой Христине Сычёвой искать себе суженого. Только собралась она в путь, началась большая война. Всю страну перечеркнули фронтовые окопы. Ни проехать, ни пройти. Год проходит, другой. Стали уж беспокоиться Сычихи. Война полыхала по стране из конца в конец и не видно было ей конца. А тут как раз проходил через село полк венгерских гусар на фронт. Красавцы один к одному. Впереди первого эскадрона, сразу за знаменем полковым, гарцевал на арабском скакуне эскадронный командир, статный, только вошедший в силу молодой ротмистр. Видно, как и его конь, был он благородных кровей. Изящно подбоченясь, сидел он в седле, и озорная улыбка пряталась в его русых усах и искристых очах. Охали и ахали выскочившие к плетням бабоньки, соскучившиеся по мужской ласке за годы войны, да спешил видно полк на фронт, не стал в селе делать даже короткий привал.
Так и забылось бы это событие, если бы неделю спустя не остановился в селе небольшой фронтовой обоз с ранеными. То ли сердце подсказало Христине, то ли ещё что, только выскочила она простоволосая на околицу, а была уже поздняя осень, и бросилась к третьей фуре. На сене лежал бледный ротмистр тот. Грудь его была перевязана бинтами, а в углах рта под усами пенились кровавые пузыри. Санитары уж и попону изготовили, чтоб завернуть его тело, прежде, чем снять наземь. Упала тут в ноги старшему панна Христина и стала просить отдать ей ротмистра на излечение. Так просила, что друзей ротмистровых, сопровождавших его в госпиталь, уговорила. Знали они, что последние минуты доживает их командир, принявший в лихой атаке первый пулемётную очередь из русского максима. Сняли они с фуры тело своего командира и осторожно внесли в хату. Склонились над раненым Сычихи и диву дались, — как ещё до сих пор в нём жизнь теплится — пять сквозных ран в груди и сломанная кость на левой руке. Три недели не отходили Сычихи от раненого. Уж чем они его отпоили, как отходили, то никому не известно. Только стал молодой ротмистр поправляться. А больше всех старалась панна Христина. Как только окреп ротмистр, стал подниматься, приехала из самого Будапешта старая княгиня. Ротмистр тот происходил из знатного старинного княжеского рода. Приехала княгиня с лучшим врачом, желая увезти сына поскорее в Будапешт. Осмотрел врач ротмистра, покрутил головой и, показав изрешетченный его мундир княгине, сказал, что не знает наука случая, чтобы после таких ранений выжил человек. Поняла тут княгиня, что чудо это совершили Сычихи. Стала их благодарить, предлагая лучшую награду за спасение сына-наследника.
«Ничего нам не надо, — сказала панна Христина, — но есть у меня только просьба — пусть молодой князь долечится здесь, пусть поживёт до весны».
Ротмистр и сам хотел просить мать позволить ему остаться, уж очень он воспылал приязнью к молодой Сычихе, понимая, что жизнью своей обязан ей, да только панна Христина упредила его. Старая княгиня, посовещавшись с врачом, дала согласие. Очень ей понравилась молодая панна Христина. В глубине души она хотела, чтобы у её сына была такая жена. И нравом, и статью, и красотой она затмила бы многих даже на королевском приёме, но гнала прочь от себя такую мысль: не могла она взять себе в невестки простую крестьянку.
Долго ли, коротко — поправился вскорости князь. Не на шутку влюбился он в молодую Сычиху. Панна Христина отвечала ему тем же. Однако, война всё ещё шла, и нужно было возвращаться князю в полк. Тяжёлое это было расставание. Христина знала, что не увидит его более. Уехал князь, но не забыл своего прекрасного лекаря. Часто с фронта приходили от него приветы.
Тем временем панна Христина лелеяла уже своё чрево, оплодотворенное молодым князем в великой любви и согласии. К осени приспело время рожать. Тут и случилось несчастье. Очень тяжёлые роды были у Христины. Впервые из рода Сычих женщина не могла справиться со своим естеством. Что ни делали старые Сычихи, не смогли они спасти Христину, но дочку от князя, свою наследницу, выходили.
Вскоре пришло известие, что и сам князь погиб во время венгерской революции. Старая княгиня несколько раз приезжала к старухам. Всё просила отдать ей девочку, сулила несметные богатства, хотела воспитать внучку и сделать своей наследницей. Но не отдали Сычихи Евдокию. Тогда-то и приняли они дар от княгини — новый добротный дом, какой они хотели, такой им и построили. Вскоре и княгиня умерла в одиночестве и печали.