Выбрать главу

— Но я ведь мог пройти мимо, моя кохана.

— Нет, Лэсику. Ведь я тебя ждала…

— Я хочу увидеть танцы, посвященные великой богине любви и плоородия.

— Ты их увидишь, миленький! Спи, коханый, — и Докия плавными движениями руки стала водить у Алёши перед глазами.

Алёша с удовольствием покорился любимой. Его веки отяжелели, глаза закрылись и он уснул…

…Сквозь туман перед Алёшей открылась холмистая равнина. Склоны холмов покрывали оливково-серебряные рощи. Кое-где густой зелёный покров прорывали выходы белого известняка, рассыпавшего до самого подножья холмов груды дикого камня. Едва заметными ниточками вдоль подножий холмов, туда, на восток, навстречу восходящему солнцу, к вершине самого большого холма, тянулись тропинки. По одиночке и небольшими группами по тропинкам изредка проходили люди. Мужчины с нечёсаными пыльными бородами, едва прикрытые серыми домоткаными рубахами или очень смелыми набедренными повязками, гнали перед собой блеющих овец, несли на плечах ягнят, плетёные садки с ещё живой рыбой, завёрнутой в мокрую траву, корзины с голубями и курами. Изредка проходили воины в лёгких набедренных повязках с толстыми кожаными пластинами нашитыми так, что они прикрывали их чресла до середины бедра от самого пояса. Остроконечные кожаные шлемы украшали их головы, и круглые щиты, покрытые толстой кожей диких буйволов, висели за плечами. При поясе болтались в ножнах бронзовые мечи, а в руках они несли длинные копья и пращи. Женщины, укрытые лёгкими плащами-хитонами из неотбеленной грубой материи или вовсе полуобнаженные, спешили вслед за мужчинами вверх по холму, к алтарю великой богини любви и плодородия, чтобы вознести ей хвалу за обильный урожай, хороший приплод в стадах, принести ей дары и попросить у доброй богини, чтобы и впредь стада множились, нивы колосились, оливки наливались, чтобы мужья не забывали посещать их лоно и наполнять его жизненной благодатью.

Пошел вслед за ними и Алёша. Ноги легко окунались в белую, остывшую за ночь, тонкую пыль тропинки.

На самой вершине холма, на поляне, окаймлённой старыми оливками и фигами, перед алтарём богини у здания храма, сложенного из громадных грубо отёсанных глыб известняка, проходила процессия. Паломники возлагали на алтарь свои дары и передавали через жриц, прислуживавших у алтаря, свои благодарности и пожелания богине.

Последовавшая затем служба была короткой. Древние, как понял Алёша, не отличались особым терпением. Все ждали начала главного действа — ритуальных танцев.

Наконец, юные девы обнесли всех почётных гостей-мужчин, главным образом воинов, изящными глиняными чашами, наполненными янтарным напитком, приготовленным из перебродившего сока мясистых ягод, растущих гроздьями на лозах, вьющимся по южным склонам холмов. Мужчины заволновались, раскраснелись, начали цокать языками и что-то говорить друг другу. Ударили цимбалы, запели флейты, и в ритм музыке из храма вышли юные жрицы, завёрнутые в лёгкие хитоны. Их пантомима изображала несложную жизнь племени — посев и уборку урожая, удачную охоту, изготовление одежды, строительство жилища. Музыка становилась громче, ритм отчётливей, движение танцовщиц плавней. Работы все окончены, осталось — позаботиться о потомстве, выбрать себе суженого. В этот момент из храма служки вынесли носилки с великой жрицей, укутанной лёгкими полупрозрачными пурпурными тканями. Она плавно поднимается из носилок и входит в круг танцующих жриц. Медленно в такт танцу изгибаются её тяжёлые бёдра зрелой женщины, руки, как крылья взлетают вверх, маня и приглашая. Медленно разворачивается хитон, обнажая плечи и круглые колени. Её глаза полуприкрыты длинными мохнатыми ресницами, голова томно запрокинута, дивные налитые груди с торчащими сосками, как живые колышутся в такт танца. Падают одежды, обнажая прекрасное бронзовое тело. Музыка всё громче, такт танца учащается, холм живота танцовщицы вибрирует с частотой соития, бёдра изнемогают от страсти, жрица изгибается, ноги её раскрывают чудный бутон — награду самому сильному мужчине. У Алёши идут круги перед глазами — перед ним танцует его Докия!

Рёв восторга исторгают глотки! Вперёд выходит вождь, лет тридцати. Тело зрелого Геракла кипит страстью, он готов сразиться с кем угодно в эту минуту за прекрасную самку! Его глаза горят, руки сжимают копьё и щит, плоть его дыбится, готовая смять любую оборону!

— Не-ет! — вырывается из груди Алёши и он бросается на перерез вождю. Он уворачивается от просвистевшего рядом тяжёлого копья, ушедшего на ладонь в ствол старой смоковницы. Ещё прыжок — и он лицом к лицу с богатырём! Глаза вождя налиты кровью, спутанная рыжая борода разверзлась зловонной пастью. Миг — и тяжелая рука раскроит Алёше мечом голову! Выпад левой рукой вверх, под кисть с мечом, молниеносный удар ребром правой ладони в напряжённый бицепс, — глухое рычание — и меч гиганта со звоном катится по камням. Захват под мышку правой, перехват левой рукой сверху и — алёшины руки обхватывают оглоблю руки вождя! Рывок на себя с разворотом кругом, и, потерявшая равновесие глыба тела рыжебородого наваливается Алёше на плечи. В глазах темнеет, ноги дрожат от напряжения, дышать тяжело. Ещё момент, лёгкий переворот через бедро и тело вождя, сверкнув в воздухе пятками, рухнуло наземь, распластавшись широкой спиной на камнях у алтаря!