Сергей Фёдорович нервно ходил взад и вперёд, разбрасывая по сторонам окурки «Казбека». Два часа тому назад он по своей инициативе объявил в полку готовность N1. В дивизию доложил, что намерен провести учебные занятия по готовности с молодым пополнением…
…Туров бросил только что зажженную папиросу к плетню, схватил портупею и быстрым шагом направился к штабу, на ходу надевая синюю пилотку с голубым кантом…
Алёша задами стремительно летел к аэродрому…
Если бы не события этой ночи, кто знает, чем бы для Турова закончилось его самоуправство. Батальонный комиссар Мефодий Правдин дал себя уговорить Сергею Турову только потому, что аргументы Турова были вески и вполне согласовывались с его информацией.
Выслушав короткий доклад дежурного по части, Туров коротко бросил:
— Боевая тревога…
22 июня 1941-го, в 2 часа 53 минуты, эскадрилья за эскадрильей вырулила на старт, бомбардировщики, натужно гудя моторами, отягощённые полным боевым комплектом, уходили в ночное небо…
Две эскадрильи СБ, возглавляемые эскадрильей Петляковых, шли боевым строем в догонку уходящей вечерней заре.
В кормовой турели флагманского Петлякова у пулемёта сидел Алёша, заменивший внезапно заболевшего дезинтерией стрелка. Через полтора часа полёта в районе Дубно на встречном курсе ниже 500 метров полк Турова встретил армаду юнкерсов… У Сокаля граница уже дыбилась разрывами бомб и снарядов, колонны немецкой пехоты и танков перешли границу…
Туров решительно вскрыл пакет, пробежал глазами текст, удовлетворённо крякнул и дал команду — следовать на запад, район Замостья, юго-восточнее 37 км, база люфтваффе…
В сером сумраке зачинающегося самого длинного дня, полк Турова вышел к ярко освещённой базе. Аэродром был полупустой. У полосы рядами стояли зачехлённые мессеры, штук двадцать. Эскадрилья юнкерсов-87 заправлялась в ярком свете прожекторов. Беспечность и деловое спокойствие царило на аэродроме. Полк Турова приняли за своих, возвращавшихся с задания. Батарея ПВО зачехлёнными стволами глядела в зенит.
Сергей Туров первым бросил свою машину в пике на стоянку юнкерсов. Аккуратно, как на учении, полк Турова разгрузился на авиабазу. Позади удаляющихся навстречу восходящему солнцу бомбардировщиков ярким пламенем полыхали склады горючего, рвались боеприпасы, на изуродованном воронками взлётно-посадочной полосе догорали обломки юнкерсов и мессершмиттов…
У Дубно вновь встретили на встречном курсе немцев…
Уже на подходе к базе Туров увидел черный дым. Все попытки связаться с базой по радио окончились неудачей. В эфире присутствовала только немецкая речь… Горючее было на исходе. Идти на запасной аэродром не имело смысла. В сложившейся обстановке можно было предположить, что все аэродромы, попавшие в зону действия германской авиации, подверглись нападению.
Решение пришло внезапно, и принял он его без колебаний. Будто осенило его. На краю села, у самой базы был прекрасный луг, где обычно пасли колхозный скот… «Вот это и будет моей запасной посадочной площадкой!» — подумал Туров.
База представляла собой страшное зрелище. На вспаханной бомбами взлётно-посадочной полосе догорали три И-16 — дежурное звено истребительного полка, пытавшиеся уже под бомбами юнкерсов взлететь. По бокам полосы и на стоянках пылали машины обоих оставшихся бомбардировочных полков и полка истребителей. КП и узел связи лежали в руинах. Копошившиеся у дымящихся развалин люди бросились в рассыпную, приняв полк Турова за второй эшелон противника. Черный дым, увиденный Туровым ещё на подходе к базе, поднимался над обширным пожарищем складов ГСМ.
Посадив полк на лугу, Туров рассредоточил машины в обрамлявшем луг кустарнике и приказал их немедля замаскировать… Он понимал, что аккуратные немцы числят теперь аэродром уничтоженным, но принял меры, опасаясь появления воздушного разведчика.
Первым встретил Турова комиссар Мефодий Правдин. Перепачканный сажей, с обгоревшими бровями и ресницами, он не скрывал радости от встречи. Послде первых объятий с командирами экипажей, возбуждённо расказывавших о действиях полка под Замостьем, Правдин потупясь признался Сергею, что был момент, часа два назад, когда он не задумываясь «кокнул» бы его, как предателя, контру и врага народа.
— Почему, Мефодий?
— Понимаешь, как ты меня вечером уговорил объявить готовность, а потом ночью тревогу, — всё было складно, разумно, но когда ты улетел с полком, а через два часа над базой повисли немцы в крестах, стали утюжить аэродром и КП со складами, я и подумал, что ты перелетел в нужный момент, что знал ты, когда начнётся…