— Так я ж никогда не прыгал на парашюте…
— Не на парашюте, а с парашютом. Не прыгал, значит не лети. А то всё может быть…
— Всё одно полечу!
— Вот за это я тебя уважаю, Мефодий! — улыбнулся Сергей. — Иди отдохни часа два. Лётный состав должен быть бодр перед полётом.
Стартовали около 17 часов — три петлякова и один СБ. Пошли к Дубно, где утром Туров бомбил на дорогах скопление танков и мотопехоты противника. Вчера и сегодня, 1-го июля, там шли упорные бои. Забрались повыше. При подходе к цели снизились. Искать немцев не пришлось. По дороге Кременец — Дубно двигалась колонна танков, множество бронетранспортёров и машин.
— А это точно немцы? — спросил Мефодий.
— Ты что же, Мефодий, не видишь?
— Ну что я видел их живых?
— Танки видишь? Машины и бронетранспортёры видишь? Есть у нас такие? Видел когда-нибудь?
— Таких нет… А может это наши взяли трофеи?
— Ну ты даёшь, Мефодий! Посмотри какая форма и каски у солдат, я спущусь пониже.
В этот момент Алёша доложил о появившихся мессерах.
— Сколько мессеров?
— Два. Сзади и выше.
— Следи внимательно!
— Есть…
— Вот тебе, Мефодий, ещё доказательство, что это немцы. Прикрывают колонну. Да и на дороге засуетились. Однако, держись, Мефодий, сейчас мессера будут нас сбивать!
— Как это сбивать?! А пулемёты твои зачем? Сами будем их сбивать! Ты это брось тут паниковать!
— Вот что, Мефодий, воспитывать и учить меня воевать будешь на земле. Здесь командир я. Потому — не мешай. Моя задача сбросить бомбы на головы немцам на этой дороге, а не сбивать мессеры. Как там дела, Алёша?
— Заходят сзади, 1500.
— Хорошо. Будь внимателен, как я тебя учил. Зря боеприпасы не расходуй.
Самолёты продолжали идти плотным строем. Как только мессеры приблизились, Алёша дал короткую очередь с таким расчётом, чтобы ведущий мессер не смог занять удобную позицию для стрельбы. Немец всё прилаживался, стараясь вызвать огонь, в то же время оставаясь в мёртвой зоне. Но Алёшин пулемёт молчал. Туров тем временем опорожнил бомболюки на дорогу. Внизу началась паника. Два танка зачадили, пораженные бомбами. На дороге заметались машины, бронетранспортёры, цистерны с горючим, сталкиваясь друг с другом среди разрывов бомб.
— Ты что же, сукин сын, не стреляешь в этого фашиста? — не выдержал Мефодий, наблюдая за действиями Алёши, — уйдёт же!
— Он как раз и хочет, чтобы я стрелял и израсходовал весь боезапас, товарищ батальонный комиссар.
— У тебя этот боезапас для того, чтобы ты стрелял во врага! Ты что, его обратно повезёшь?! Ну, враги! Погодите вы у меня! Стреляй, гад!
— Открыть огонь по противнику мне может приказать только командир. К тому же я не смогу попасть, потому что мессершмитт находится в мёртвой зоне. Вот смотрите! — и Алёша, повернув до упора турель дал короткую очередь, которая огненным пунктиром прошла у самого крыла мессера.
— Мефодий, оставь парня в покое. Он делает так, как нужно.
— А с тобой я ещё тоже разберусь! Куда бомбы сбросил?
— Ты что, не видишь?
— Их было сколько? А попало сколько? Только два танка подбил и три машины! Это что?! Так воевать — на вас бомб не напасёшься! Что в газете пишут?! Каждая пуля, каждый снаряд, каждая бомба должна поразить ненавистного оккупанта! Каждая!!! А ты что?!
— Пошел ты к ебеней матери! Мудак!
— Ты ещё меня материшь? Меня?! Комиссара?! Так тебе это не пройдёт! Под трибунал пойдёте! Оба!!
Видимо у мессеров было на исходе горючее, не добившись ничего, они отвернули и ушли на северо-запад.
Удачно отбомбившись, все четыре самолёта возвращались домой. Надувшись и более не вступая в разговоры, Мефодий достал из планшета лист бумаги и стал тут же писать рапорт о происшедшем. Уже у самого аэродрома, когда Туров вышел на глиссаду и стал снижаться, самолёт тряхнуло. Из правого мотора повалил густой дым. Вокруг машины лопались белые шары разрывов.
— Вот болваны!! Немцы не сбили, так свои укокошили! — прорычал Сергей. — Понял, Мефодий, что такое современная война? Приказываю: всем покинуть машину!
Самолёт опять тряхнуло. Раздался треск. Снаряд попал прямо в машину. Фюзюляж разломился пополам, и Алёша вывалился из самолёта. Рядом падал комиссар. На нём не было парашюта… Когда бегал от командира до задней турели, писал рапорт, он, видимо, отстегнул парашют, чтобы не мешал.
Алёша дёрнул кольцо и сразу же ухватился двумя руками за меховую куртку комиссара. С шуршанием из ранца скользнули стропы и, наполнившийся воздухом белый купол медленно понёс к земле две обнявшиеся фигуры. Объятые огнём обломки самолёта рухнули на землю. Три других самолёта отвернули и поднялись повыше. Зенитная батарея прекратила огонь. У края луга, на который опускался парашют, стояла группа красноармейцев с винтовками наперевес. Они что-то кричали и махали руками.