Сейчас было иначе. С азартом охотников, вооруженных хорошим оружием, батарейцы напряженно вслушивались в этот гул, прорывающийся сквозь натужный звон и всхлипывания моторов студеров. Все было хорошо. И новая теплая одежда, и запас боеприпасов в кузовах, и мощные эти заокеанские тягачи, стройные, поджарые, прочные, сильные, на удивление рационально сработанные.
Батарея развернулась быстро, как на учении для стрельбы прямой наводкой. Дорога угадывалась прямо, чуть ниже метрах в трехстах. Только что успели расчехлить орудия и поднести снаряды, как на дороге показались первые танки. «Тигры» шли спокойно, покачиваясь на неровностях шоссе, едва видимые в предутренней мгле сумрачного ноябрьского утра. Наводчики тихо матерились, совмещая перекрестия прицелов с едва видимыми контурами танков. Как только колонна вытянулась на дорогу в поле зрения, открыли поорудийно беглый огонь. После первых же выстрелов мощные снаряды соток подожгли две головные машины. Немцы тут же развернулись в боевой порядок и пошли полукольцом на батарею. Потеря еще двух машин заставила их отойти.
На месте третьего орудия, метрах в сорока от алешиного второго, зияла громадная воронка, выплюнувшая вместе с еще не успевшей промерзнуть землей колеса сотки, искареженный щиток и дымящиеся ошметки, бывшие еще пять минут тому назад молодыми азартными человеческими телами, суетившимися, кричавшими, ругавшимися, сытыми, пьяными, одетыми в новую щегольски пригнанную форму. Припав к прицелам, они хотели превратить в изжаренный шашлык тех, ненавистных, сидевших в железных коробках, таких же молодых и здоровых парней, с которых сняли все запреты морали и закона, вложили в руки смертоносное оружие, внушили ненависть к противнику, повязали одной веревочкой преступлений на чужой земле, и теперь втянули в эту громадную систему убийств и уничтожения.
Еще дважды немцы ходили в атаку, прежде, чем Алеша заметил, что осталось целым только его орудие. Раненых не было. При орудии оставался в живых заряжающий Васька Быков и батарейный санинструктор Аннушка Голдина.
Тяжелый дух горящей солярки и раскаленного металла смешивался со смрадным запахом сгоревшего тола. Занявшееся утро осветило придорожную ложбину, в которой, исходя маслом и соляркой чадили семь «тигров» и один «фердинанд». Изредка слышался ужасный крик, наполненный страхом и мольбой. Это кричал, бродя меж горящих машин широко расставив руки, немецкий танкист в тлеющем комбинезоне, видимо потерявший зрение, взывая о помощи и милосердии.
Четвертая атака началась минут через двадцать. «Тигры» шли веером на единственное оставшееся в строю алешино орудие. «Фердинанды», умело устроившись за пригорками, открыли огонь. Снаряды падали рядом, и только чудом не накрывали орудие и его маленькую прислугу. Аннушка с трудом волокла снаряды к орудию, Васька помогал ей, вталкивая двухсполовинойпудовые чушки в казенник и клацал замком, давая Алеше понять, что орудие к выстрелу готово. Алеша спокойно, как только можно было в этом аду, оглушаемый беспрерывным грохотом разрывов и осыпаемый градом комьев земли, нанизывал прыгающие контуры «тигров» на перекрестие прицела. Три выстрела — три «тигра». Все три под башню. И тут Алеша почувствовал, что остался один. Вася лежал навзничь рядом. Его голова была в крови, а ватные штаны превратились в дымящиеся лохмотья, посеченные осколками. Анюта, расстегнув ватник, выслушивала васькину жизнь, давясь слезами.
— Приказываю вынести с поля боя раненого рядового Василия Быкова, — прошептал Алеша и добавил, — Я знаю, ты донесешь. Прощай, Анюта. Береги его…
Потом он таскал сам снаряды, сам заряжал, сам выбирал ближайшую цель, сам стрелял. Еще двум «тиграм» Алеша «снял» башни. Как тот подобрался и метров с пятидесяти влепил снаряд в его пушку, он не заметил. Его подбросило взрывной волной вверх, сорвало сапог с правой ноги, расщепило протез и бросило в глубокую контузию…
Путь на север к Брусилову танковой дивизии СС «Адольф Гитлер» был открыт. Но только открыт, так как обошелся очень дорого. 4 — я танковая армия втягивалась в образовавшуюся брешь медленно, потеряв драгоценных три часа и дав возможность русским организовать оборону.
Командующий группой армий генералфельдмаршал Манштейн, лично следивший за проведением операции по нанесению удара в левый фланг фронта генерала Ватутина, отлично понимал ограниченные возможности этой операции, и хотел лишь приостановить надвигавшуюся катастрофу германского фронта на правобережной Украине. В лучшем случае он надеялся оттеснить Ватутина к Днепру и перейти к обороне.