— Приведу. Ещё час времени у меня есть., - сиплым с перепоя голосом ответил Вадим.
Анисин повёл носом, как пёс.
— Ты чо, уже того?
— Не-а… Это со вчера. На именинах был.
— У кого?
— Не знаю. У кого-то из леспромхозовских. В ихнем бараке. Бабы затащили.
— Чо ж ты там пил, што дух такой ядовитый?
— Всякое. Што было, то и пил.
— Гляди, ещё ослепнешь! Не хватает мне как раз для полного порядку из-за тебя чэпэ. Выспался хоть перед дежурством?
Вадим пожал плечами.
— Не мешало б ещё часика три покимарить. Иван, я когда пришел домой?
— Пришел!.. Кака-то лахудра тебя утром приволокла! Иде ты её тольки взял? На ей же все черти отмечались десять лет назад! Здоровая — во! Лапы — во! Морда пегая, как масленичный блин! Патлатая — чистая ведьма! Лет сорок ей. Говорит басом, как боцман с «Чичерина». Зад, как у моей Машуты, а титьки, как торбы с овсом — во! — махал руками Иван.
Вадим заулыбался.
— Титьки помню. А кто такая — не помню. Сначала пили, потом поволокла она меня в другую комнату. Ну, там вроде пользовал я её. А потом ничего не помню.
— Пользовал! — взревел Анисин, — тоже мне кобель! Попробуй принеси в подразделение каку заразу! Враз под трибунал отдам! Слыхал? Физиономия у ей пегая! Може больная!
— Не кричи, Анисин, — просипел Вадим, — У тебя жена под боком? То-то. Молчи. Што ж мне, отрубить и выбросить собакам? Или ты укажешь, в какой мне бордель ходить? Ну, подумаешь, сорокалетняя! Может ей и поменьше. Мало ли что Ивану спросонья померещилось?! А ведь ей тоже хочется! Отчего же не помочь? У нас же человек человеку — друг товарищ и брат! А ты, вот, Анисин, как хороший командир, проявил бы заботу о подчинённом, да пошел бы с ним на именины. Глядишь — удержал бы от дурного поступка. Правда тебе бы твоя Настя навешала бы фонарей, и мне пришлось бы за тебя дежурить неделю, — ехидничал, улыбаясь, Вадим.
— Ладно, ладно, иди уж. Чтоб порядок был! Будет кто спрашивать из полка — на совещании я. По строительству. Недосягаем, мол, сейчас.
— Слушаюсь! Товарищ старший лейтенант! — ёрничал Вадим, прикладывая ладонь к патлатой непокрытой голове.
Анисин оттолкнул лодку, крутнул заводную ручку, мотор чихнул и ровно зарокотал. Лодка медленно, описывая дугу, пошла от берега.
— Вот, сукин сын! — не мог успокоиться Анисин, — прощалыга, бабник и ханыга! Но — золотой специалист! Станцию знает, как свои пять пальцев! Босяк проклятый! Что мне с ним делать? — ворчал Анисин.
— Не тронь ты его, Федотыч, Видать, хороший он парень. В хорошие бы только руки его. Скучно ему здесь до смерти. Ты-то всю жизнь прожил в деревне. С измальства. Так?
— Так, Коля.
— Ну а он, видать, городской. Верно?
— Точно. Из Риги он.
— Вот видишь, Рига ж — это Европа! ХХ век! А здесь? Раннее средневековье. Азия! Скажи спасибо, что он по пьянке не палит из автомата вдоль улицы.
— Свят, свят, что ты, Коля?!
— Ты ж член партии, Анисин, а крестишься!
— Это уж привычка, Коля. От стариков идёт. Партии это не помеха, В Бога я всё одно не верую.
— А в кого ж ты веришь?
— Ни в кого… Не знаю, — вздохнул Анисин.
— Вот это-то плохо, что ни в кого.
Лодка, зарываясь носом в трёхбальную волну, шла наискось к левому берегу.
— Вот что, Федотыч, давай сразу рули к деду Кондрату. Всё одно метать сейчас сеть рановато. А у деда в садке всегда живая рыба есть. Посовещаемся за ухой, а потом, часам к семи метнём сетку.
— Что ж, потом так потом.
Лодка пересекла наискось бурную амурскую стремнину и, держась левого берега, пошла вниз к показавшейся в устье распадка избушке.
Дед Кондрат вышел к берегу, заслышав шум мотора. Анисин подрулил к колку с кольцом, за которое крепилась цепь дедовой лодки.
Лодка бесшумно скользила по инерции к берегу с загодя выключеным мотором. Шаркнув по песку, упёрлась носом в берег. Старшина ловко спрыгнув на мокрый песок, закрепил лодку за швартовое кольцо.
— Здравствуй, дед Кондрат! Принимай гостей и гостинцы впридачу! — бодро поздоровался Шустрин.
Все остальные участники «совещания», соблюдая этикет, тоже раскланялись с хозяином распадка.
— День добрый, граждане начальники. Милости просим, — хитро улыбался в седую патриаршью бороду дед Кондрат. — Мы со старухой завсегда гостям рады.
— Дедушка, а мы к тебе ушицы похлебать да потолковать, вот, с приятелями на досуге пожаловали. Рыбка-то в твоём садке не перевелась?
— Что ты, Никола, как это у меня в садке рыбка переведётся? Никак нет! Особо, как для тебя с товарищами. Щас соорудим! Просто мигом. Зараз старуху кликну.