Снежинка
Он был мужчина в самом расцвете сил: высокий и статный и, женщины на него заглядывались часто, но он был молчалив и даже угрюм.
Близились новогодние праздники, а он их не любил. Совсем. Ему никто не делал подарки, да и встречать Новый год было не с кем. И дарить подарки тоже было некому.
Как же, с кем Новый год встретишь, с тем год и проведешь... а с кем попало ему не хотелось, он уже давно жил один. Его жилище было чистым, но каким-то безжизненным да и свою домашнюю флотилию мастерить он перестал. Те суда, что сошли с его домашней верфи, он раздарил давно, а на новые рука не поднималась.
Его смена всегда была в самое неудобное время. Он был одинок и любезен, а у других... жены, дети. Им было надо... Да и, до работы было рукой подать, точнее, дорогу перейти.
Он работал в Трамвайном депо и был не то слесарем, не то мастером на все руки, не то еще кем-то... Кем надо было, где требовалась грубая мужская сила и золотые руки, тем и был. А надо было всегда. И он ничего не требовал взамен и давно уже ничего не ждал ни от работы, ни от жизни.
Этот великан, "человек-гора", как его иногда, за глаза, конечно, называли коллеги с каждым годом старался занимать места все меньше и меньше и... однажды, его почти перестали замечать.
Утром он, как всегда, вышел с работы. Депо закрыло за ним свои стальные ворота. Сегодня он не пошел через проходную: там стояли сонные, иногда шумящие и малоприветливые кондукторши, которым надо было выйти "в такую рань". Иногда они неодобрительно ворчали, но чаще хихикали, а это его раздражало: снова придется отвечать на какие-то вопросы, любезничать, а ему не хотелось. Не сегодня... и это "не сегодня" началось не вчера.
Он привычным шагом повернул к пешеходному переходу, как вдруг скрежет трамвайного вагона нарушил детский плач: "Мамочка, мне страшно!" - отчетливо плакала девочка...
Он поднял глаза и за оранжевой обшивкой трамвая увидел испуганные глаза девчушки, которая прижималась к маме. Они только что зашли через заднюю дверь, а в переднюю ввалилось пьяное или обкуренное хулиганье... Парни шумели слишком громко и, конечно, пугали ребенка, а мать... Наверное, ей надо было в сад, а потом на работу... а следующий трамвай пойдет только через 40 минут... Все это молнией пронеслось в его голове.
"Осторожно, двери закрываются!"... и он мигом вскочил в закрывающиеся задние двери оранжевого вагона, широко улыбнулся девочке, слегка кивнул слегка испуганной мамаше и сел перед ними на сдвоенное сиденье, перекрыв собой весь остальной трамвай.
Хулиганы, увидев эту "гору" в конце салона попритихли: шуметь им больше не хотелось и они тихонечко вышли на следующей остановке.
Спиной он почувствовал, как успокоилась девочка и, что она тайком пытается его разглядеть. Ему стало веселей! Он как бы сопровождал их, продолжая сидеть на своем месте и, молча охраняя этих двух Женщин: Маленькую и Постарше.
Женщина посмотрела на него с благодарностью и они сошли на середине круга, остановку он запомнил хорошо, он поехал дальше, обратно к Трамвайному депо. Но перед тем, как выти, девочка посмотрела на маму, как бы спрашивая "можно?" и та еле заметно кивнула дочери в ответ. Девочка подошла на пол шага и что-то вложила в его огромную ладонь, потом взяла его свободную руку и накрыла это что-то. Он решился посмотреть на ребенка. Это была голубоглазая белокурая девчонка с озорной искринкой в глазах, она улыбнулась ему во весь свой беззубый рот и тихонько сказала "шпасибо", а потом дала маме руку и они быстро вышли.
Ему стало тепло и уютно, разжимать ладони не хотелось, так и дошел домой, как мальчишка, держа в руках какое-то сокровище. Он не решался посмотреть, что там... но надо было доставать ключ и он убрал ладонь... Снежинка.
Это была белая снежинка из фетра, у нее было две бисеринки вместо глаз и улыбающийся рот. Ему показалось, что тот, кто ее делал нарисовал еле заметный румянец на предполагаемых щеках. Он подмигнул ей, достал ключи и вошел. Хотел поставить чайник или сварить кофе, но ему некуда было девать эту снежинку... он бережно положил ее на стол и помчался на угол, где был елочный базар... было слишком рано, но он уговорил сторожа продать ему небольшую елочку... а когда принес домой, украсил ее единственной снежинкой.
Теперь, каждое утро его будничных дней начиналось своеобразным ритуалом... Он выходил из ворот депо, а мама и дочь садились в трамвай. Иногда он ехал с ними, они выходили, а трамвай завершал свой круг и снова привозил его домой.
Его жизнь наполнилась теплом и уютом, хотя он и не решался заговорить с Женщиной, которая была моложе его, а девочке каждый раз махал рукой в знак приветствия. На выходных он терпеливо ждал, когда снова наступит понедельник и он снова увидит своих двух Женщин. Он еще не понял, что произошло с ними, но его домашняя флотилия начала пополнятся новыми кораблями. Как же он по ним соскучился... Он понял это только сейчас.