Сегодня после полудня двое сыновей усопшей старухи положат тело на заднюю часть кожаных саней и увезут прочь из селения. Они оставят ничем не накрытое тело под звездами и спутниками оставят тело, но не душу, которая давно отлетела в прекрасный загробный мир нетсиликов. Совсем скоро Нунивак должен был отпраздновать свою двадцатую годовщину. Однако на сей раз фейерверков ожидалось меньше, чем обычно.
***
Так кем же был тот приезжий? Вернее, приезжая. Относилась ли она, как и семья Налувары, к чистокровным инупиатам или же в ней присутствовала частичка европеоидной расы? Она немного смахивала на представительницу чугачей, одного из племен американских индейцев с теплого юга. Трудно сказать. У женщины определенно отсутствовали какие бы то ни было монголоидные гены, имевшиеся у Налувары.
Она была одета в совсем новую снежную экипировку небесно-голубого и канареечно-желтого цветов. Облаченная в шерстяную варежку рука сжимала ручку серого пластмассового чемоданчика. Налувара тщетно высматривал красный крест или какой-нибудь другой символ, который позволил бы распознать в приезжей врача или эколога. Он угрюмо наблюдал за незнакомкой и ее свитой, неспешно бредущими к ближайшему скоплению домов. В отдалении винты самолета возвестили о скором отлете.
Притаившись, он следил за тем, как гидроплан, поднимаясь в воздух, закладывает вираж к югу. Налувара скрывался, чтобы избежать всех этих скучных дневных хлопот по дому, и в особенности тех из них, которые имели отношение к привезенной самолетом рыбе. Кроме того, он обдумывал один замысел планировал заманить кое-кого в западню.
С бесцветного неба сыпался пушистый снег. Несколько женщин приподняли и поволокли по земле новые баллоны с газом, намереваясь установить их в большой общей кухне. Из ветхой, наполовину скрытой за невысоким холмиком лачуги вырвались раскаты музыки в стиле «вестерн». Нерабочая неоновая вывеска, составленная из волнистых, похожих на рукописные буквы, сообщала, что заведение носит название «У Спайка».
Друг Налувары Апик с головой ушел в отношения со своей возлюбленной Таней. Менее чем через две недели пассажирский самолет доставит Таню обратно в Анкоридж, где она продолжит обучение в университете. Это было довольно неприятно. Но что еще хуже, Налувара застукал их обоих у входа в заведение Спайка. Они торчали там средь бела дня у всех на виду и хихикали. Решив немного осадить юного Апика, Налувара приступил к длительной психологической обработке. И теперь пришло время решающего поединка.
Существовали правила, определявшие надлежащее поведение ангагока, шамана инупиатов, и Налувара прекрасно знал, что задуманное им нарушает большинство из них. Однако, если другие островитяне упорно не желали считать его шаманом, какое это имело значение? К черту всех этих лицемерных болванов. Важны только духи-пощники.
Клокоча холодной яростью, он крался в сторону семейного дома. Тут, однако, над поселением прокатился хриплый старческий голос, заставивший Налувару замереть на месте.
Эй, Налу!
Налувара скривился.
Что на сей раз, Югрук?
То было вовсе не его имя. Оплетенный болезнью Альцгеймера и совершенно неблагонадежный, этот старик являл собой пережиток тяжелых, недобрых времен. Честно говоря, даже Налувара считал хрупкого седовласого охотника слегка сумасшедшим. И все же он перестал его чураться. Старик ухмылялся, демонстрируя великолепные вставные зубы. Двигался он, едва заметно сутулясь (хотя раньше сутулость проявлялась гораздо сильнее), и был худым, словно трубочист. .
Я поранил руку! Мою несчастную руку! прокричал охотник. Кровь просачивалась сквозь намотанный на кисть носовой платок и розовыми ирисами распускалась на свежевыпавшем снегу.
Всего-то? сердито спросил Налувара. Эх, тащи ее ко мне в комнату. По крайней мере, будет оправдание, если мама станет его донимать. Она всегда закрывала глаза на его... работу.
Обутые в блестящие серебристые «луноходы», они протопали мимо нескладной туши ратрака, чьи внутренности пошли на запчасти для генераторов; мимо причудливого скопления хижин иглуликов, в центре которого возвышался паукообразный тотем, украшенный разнокалиберными спутниковыми антеннами; мимо инупиатских женщин, дававших еду тощим собакам; и проследовали в сторону походившего на обувную коробку сборного домика. Снег заметал его рифленые стенки.