Ну вот, подумал Кай, я был прав, надо идти сейчас. А Она не обманула, действительно вернулась, как и обещала, и…
…— Тебя нужно выпороть, — печально сказала Она.
— А?.. — Кай разлепил ресницы, увидел Ее лицо, одновременно сердитое и расстроенное, и красивое до невозможности.
Ветер поутих, не выл уже, поскуливал обиженно, а снег падал большими пушистыми хлопьями. Каю было тепло, а кончики пальцев на руках и ногах больно покалывало, как всегда бывает, если они сильно замерзнут.
— Я ведь сказала, что появлюсь на площади днем, — произнесла Она. — Что же ты забыл на улице в такой час?
— Днем меня бы не выпустили из дому, — ответил он хрипло. — А я подумал, вдруг ты не станешь ждать. В том году…
— Тебя наказали? — удивилась Она.
— Нет, — помотал Кай головой. — Я простыл, и мне запретили выходить, поэтому я решил пойти сейчас. Пока никто не видит…
— Глупый мальчишка! — воскликнула Она в сердцах. — Да ты ведь можешь умереть! Вы, люди, такие хрупкие…
Какая-то тень скользнула по Ее лицу, а Кай поспешил заверить:
— Я крепче, чем кажусь! Мне ничего не сделается! Не сердись, прошу тебя… Я должен был тебя увидеть!
— А ты стал разговорчивее, чем прошлой зимой…
Он невольно покраснел: вовсе ни к чему Ей было знать, сколько бесед он придумал, лежа ночью без сна, или надраивая полы, или скучая на уроке…
— Я не должна бы вмешиваться, — сказала Она, — но вряд ли иначе ты выживешь.
Сказано это было так, что Кай поверил мгновенно. Мать предупреждала об этом: выскочишь на улицу с простудой, вернешься с воспалением легких, а там уж…
— Ладно уж, — вздохнула Она. — Потерпи.
Руки ее показались Каю обжигающе холодными, и от них по всему его телу распространялся этот страшный холод, словно кровь становилась кристалликами льда и переставала двигаться по жилам… А потом вдруг стало жарко.
— Ну вот. — Она поспешно отвернулась, но мальчику показалось, что и без того бледное лицо сделалось еще бледнее, румянец совсем пропал. — Больше не делай таких глупостей.
— Не буду, честное слово, — пообещал он, чувствуя с удивлением, что пропал куда-то измучивший его за неделю кашель, а в горле больше не саднит. — А это было… волшебство?
— Пожалуй, так, — усмехнулась Она. — Едем же! Тебе еще нужно успеть вернуться домой до рассвета!
— А ты снова исчезнешь до следующего года? — расхрабрился Кай.
— Я задержусь еще на несколько дней, — сказала Она. — Нужно как следует укрыть землю снегом, а на это уйдет много времени. К тому же моя лучшая снеговая туча заблудилась по пути и явится еще нескоро. Поэтому, — добавила Она, останавливая сани у самого Хромоногого домишки, — приходи на площадь. Но пообещай мне — только днем!
— Обещаю! — сказал он и постоял еще, слушая удаляющийся звон колокольцев.
Ему удалось вернуть вещи на место так, что никто ничего не заметил, только утром мать отругала младшего сына — тот якобы не развесил одежду на просушку как следует. Кай знал, что виноват он, а потому отдал брату яблоко и всю неделю старался с ним не ссориться.
В тот день его никуда не отпустили, но назавтра удалось убедить мать, что он совершенно здоров. С него только взяли обещание надолго не уходить, но надолго и не получалось: у Нее было слишком много забот. Она даже позволила Каю однажды взглянуть, как подходят к окрестным полям снежные тучи, похожие на стадо овец, сбиваются теснее, а потом уж начинает сыпаться снег…
Жаль только, об этом никому нельзя было рассказать. Ну кто поверил бы, что Кай видел эти тучи сверху, что разговаривал с Ней, даже сидел в Ее санях и гладил лошадей, с виду совсем обычных? Учитель в школе высмеял бы его за подобные речи, потому что как раз недавно объяснял, откуда берется снег и град. Мальчишки — те тоже обозвали бы вруном и выдумщиком. А родителям такого и вовсе знать не полагалось.
Вот потому-то Кай сделался еще молчаливее прежнего, чтобы случайно не сболтнуть лишнего. Учился охотно, помогал матери по хозяйству, но это не мешало ему ни вспоминать, ни фантазировать…
* * *— Как сильно ты вырос! — сказала Она, увидев Кая.
Тот только смущенно опустил голову. В самом деле, за последний год он вымахал так, что одежда старшего брата ему уже не годилась: Кай оказался шире в плечах и выше. Хорошо еще, тот начал зарабатывать, деньги нес в дом, и удалось справить двоим младшим одежду получше. Да и у отца дела пошли на лад: он всё время был в разъездах, но скромная его торговля начала приносить прибыль, и теперь у сыновей даже иногда бывали карманные деньги…