Не глядя на Северуса, Малфой связался с наземным пунктом управления и сообщил о возможном повреждении шасси. Уоттерс откликнулся мгновенно, сразу вызвавшись вылететь, чтобы оценить масштабы проблемы. «Бленхейм» кружил вокруг Уика, облетая его по большому радиусу, чтобы выжечь как можно больше топлива. Через двадцать минут Уоттерс подтвердил, что одна стойка шасси висит со сломанным гидроцилиндром.
— Флайт-лейтенант Малфой, вам предстоит принять решение, — голос дежурного по базе немного искажали помехи, но Северус отчётливо слышал каждое слово. — Вы можете сесть на «живот» с убранными шасси, чтобы повреждённая стойка сломалась при соприкосновении с землёй. Так же вы можете совершить посадку на одном колесе или выпрыгнуть на парашютах. Скуадрон лидер Маккензи настоятельно советует прыгать.
Только сейчас Малфой «заметил» Северуса.
— Что скажете, мистер Снейп?
— Решайте сами, мистер Малфой.
— Я хочу рискнуть.
Северус вспомнил многочисленные истории о том, что при посадке на брюхо «Бленхеймы» превращались в огненную западню.
— Ваше право, сэр.
— Я рекомендую вам воспользоваться парашютом, — Малфой снова отвернулся и покрутил шеей, разминая её.
Северус взглянул на заснеженные кроны деревьев внизу. Неужели Малфой считает его трусом?
— Я привык к вам и к самолету. Поэтому сядем вместе.
Во взгляде Малфоя мелькнуло что-то похожее на уважение.
— Я очень ценю ваше доверие, Снейп.
Они кружили над аэростанцией, глядя, как на бетонированной площадке перед ангаром собирается толпа, напоминающая зрителей на гонках в ожидании катастрофы. Соответствующую атмосферу создавали и стоящие рядом машины — пожарная и санитарная. Малфой ещё раз взглянул на Северуса и сначала развернулся по ветру, затем поперёк и начал, наконец, финальный этап захода на посадку, насколько возможно уменьшая скорость. Покрытая снегом земля быстро приближалась, и в последний момент Малфой резко потянул штурвал на себя.
Первое касание вышло лёгким, но за ним мгновенно последовал сильный удар, сопровождаемый леденящим душу скрежетом. На огромной скорости «Бленхейм» проскользил в облаке снега около сотни метров и, наконец, остановился. Малфой отщёлкал все тумблеры, отключая приборы, и открыл верхний люк. Северус выпрыгнул из самолёта вслед за Малфоем и почти не удивился, когда услышал:
— Поздравляю вас с отличным шоу.
Маккензи умел говорить коротко и по существу. Механики начали осматривать повреждения, удивляясь удачливости Малфоя. Северус понял, как сильно у него дрожат руки, только когда попытался закурить. Наверное, это нервное…
— Люциус.
Малфой был торжественно серьёзен, протягивая руку. Наверняка это была какая-нибудь традиция, уходящая корнями во времена короля Артура. И вот как на такое реагировать?
— Северус.
Они стояли рядом и курили в молчании, неожиданно ставшем приятным. Руки больше не дрожали.
Скуадрон лидер Маккензи вызвал Северуса через час после происшествия.
— Снейп, — начал он без предисловий, — почему вы не прыгнули с парашютом?
— Хотел испытать аварийную посадку, сэр, — отчеканил Северус.
— Мне не интересны ваши желания, пайлот-офицер. Зато меня беспокоит численность лётного состава. Мало кто может нормально поднять самолёт в воздух, а тех, кто делает это хорошо, и вовсе единицы. Риск в вашем случае был совершенно не оправдан. Ничем.
Северус опустил взгляд, принимаясь разглядывать дощатый пол, натёртый воском до блеска. Он признавал справедливость претензий, но в то же время не считал себя виноватым — хватать парашют и спасаться, бросая Малфоя одного в повреждённом самолёте, было слишком похоже на позорное бегство. Маккензи обошёл стол и, повернувшись спиной к Северусу, стал наблюдать, как «Бленхейм» втаскивают в ангар для ремонта.
— Я назначаю вам дисциплинарное взыскание, — нарушил он тягостное молчание. — Шесть внеочередных дежурств.
— Слушаюсь, сэр.
Наказание было неприятным, но роптать и жаловаться он не собирался. Не хватало ещё! Да и уважение Малфоя поднимало Северуса в собственных глазах, а оно того стоило.
Ночные дежурства у передатчика никто не любил. Почему-то именно в этой комнате хотелось спать сильнее всего. Наверное, из-за монотонного гудения аппаратуры и размеренного пощёлкивания метронома. Чтобы не уснуть, Северус решил воспользоваться моментом и написать письма: домой, Лили и… нет, всё-таки только домой и Лили.
Матери он коротко написал про дежурства, полёты и вложил в письмо две открытки с видами Шотландии. Выбор в Уике был скудный. Немного подумав, он передал привет отцу, пожелания здоровья от которого регулярно передавала мать. С отцом они так и не переписывались, но Северус на него больше не злился, не видя смысла, однако сообщения матери о том, что тот показывает его снимок соседям, хвастаясь сыном-офицером Королевских ВВС, грели душу.
Мать регулярно приглашала его приехать, и Северус всё-таки решил навестить Коукворт в ближайший отпуск, а заодно и повидать Лили, которая родила «очаровательного мальчика». Ребёнок Лили и не мог быть другим, несмотря на то, что отцом его был Поттер. Северус представлял пухлого рыжего карапуза с зелёными глазами и размышлял, какой подарок ему будет уместным. Сын Малфоя, часто приезжающий на авиастанцию, очень любил играть с маленькими копиями самолётов — наверное, и сын Лили такому обрадуется, надо только узнать, где их продают. Благодаря офицерскому жалованию финансовые дела Северуса, наконец, наладились, и он мог себе позволить многое из того, что считал ненужной роскошью.
Северус взглянул на часы и потёр широкий кожаный ремешок, скрывающий напоминание о собственной глупости. Полночь. Самое время… Он отмахнулся от дурацких мыслей и сел писать Лили. Подруга явно скучала, ей тяжело давалось затворничество с маленьким ребёнком, а Поттер редко появлялся дома — у них в Бомбардировочном командовании практиковались краткосрочные отпуска не чаще раза в два, а то и в три месяца. Конечно, Блэк уступал ему свой отпуск, но этого было очень мало, Лили сильно уставала. А ещё она рвалась в небо, и каждое её письмо было пронизано такой грустью, что Северус невольно принимался её утешать. Вот и сейчас он зачем-то начал ей рассказывать про сломанное шасси, разумеется, немного преувеличивая опасность и выгодно оттеняя собственный героизм.
Время шло, письма были написаны, и заняться было совершенно нечем, кроме как следить за радаром и слушать метроном. За окном бушевал совсем не весенний ветер, который, если прикрыть глаза, можно было принять за шорох волн…
Море было теплое и казалось бесконечным. Правда, смотреть на него долго не получалось — начинали слезиться глаза. Зато можно было улечься на воду и покачиваться на волнах. Этому нехитрому трюку его научил Рей, долго уговаривая попробовать и довериться ему, разрешив поддержать. Страшнее всего было решиться запрокинуть голову, чтобы вода попала в уши, но Рей оказался очень убедительным, демонстрируя, как это просто, и даже поддерживал под спину и поясницу.
Чтобы не выдать страх, Северус закрыл глаза и сильно удивился, когда всё получилось. Он так и остался лежать на воде, медленно разжимая кулаки и осторожно раскидывая руки. Здорово-то как! И как люди ухитряются тонуть? Наверное, в шторм или в бурю. Северус не заметил, как Рей оставил его одного, уплыв далеко от берега, но это совершенно не расстроило — плескаться у берега оказалось очень приятно.
— Сев, ты идиот…
Северус чувствовал себя просто отвратительно — его трясло, а температура была такой высокой, что происходящее казалось бредом, плодом воспалённого воображения, и только поэтому он соглашался со всем.
— Сев, и я идиот… оставил тебя… лежи уже, сейчас будет легче.
Северус слабо запротестовал, когда Рей принялся втирать ему в грудь и живот отвратительно пахнущий полужидкий сыр.