Визит свояченицы разбередил старую рану. Люциус до сих пор не знал, правильно ли поступил, скрыв от Северуса, что Мальсибер жив. Сначала просто стало страшно спровоцировать реакцию Риддла, а потом, вроде как, поздно. Северус больше не вспоминал своего бывшего любовника, поэтому было очень просто промолчать, оправдав себя невмешательством в чужие дела. Только вот Северус уже давно перестал быть чужим, хоть и трудно подобрать слово, кем он стал. Наверное, всё-таки другом.
В госпитале Люциус пролежал две недели, и едва только сняли повязки, поспешил вернуться в строй. Рука хоть и болела, но довольно неплохо слушалась, и вообще, если верить хирургу, Люциусу сильно повезло — пуля прошла навылет, чудом не задев артерию и не раздробив кость.
Чем ближе Люциус подходил к авиастанции, тем сильнее сжималось сердце. Ожидание известий о потерях пугало. Он мог только гадать «кто?» и суеверно скрещивать пальцы, в надежде, что обойдётся. Только бы обошлось. Все эскадрильи оказались на вылете, и Люциус вдруг понял, почему так не любил ждать. Он вспомнил свой последний полёт и подумал, каково же было Северусу лететь рядом с ним и слышать, как слабеет голос, даже не зная, как сильно Люциус ранен. И надо же было оказаться таким идиотом, чтобы на вопросы о ранении ответить, что истекает кровью. А вдруг и Северус сейчас так?..
Не в силах сидеть в пустой комнате, Люциус отправился на поле, ждать возвращения эскадрилий. Первой вернулась третья эскадрилья, патрулировавшая побережье. А это значило, что первая и вторая были в небе над Лондоном. Стоило прикрыть глаза, и Люциус снова увидел огромную тучу самолётов, надвигающихся волна за волной. Казалось, что им нет числа, и у объединённых в авиакрыло пяти эскадрилий не хватит сил хоть как-то проредить эту тучу, не говоря уже о том, чтобы прогнать.
Когда Люциус закурил третью сигарету, послышался гул приближающихся самолётов. Машину Северуса он узнал сразу же и замер, увидев, как тот заходит на посадку. Кажется, ему перебили элерон, иначе откуда взяться такому крену? Думать о том, что Северус ранен, было попросту страшно.
Северус легко спрыгнул на землю и выругался, показывая на крылья. Всё-таки элероны! От облегчения Люциус даже не сразу понял, что Северус его заметил и помчался навстречу. Он неловко обнял его и несколько раз хлопнул по спине:
— С возвращением! Как ты?
— Нормально, — Люциус вдруг ощутил досаду. — Мог бы и навестить. Или хотя бы написать записку.
Северус смутился так сильно, что у него покраснели уши.
— Я не знал, что тебе написать… и я приходил. Ночью. Один раз. А ты спал.
— Меня поили люминалом.
— Ну, вот, — Северус развёл руками. — Бель от тебя привет передавала, говорила, что у тебя всё неплохо.
— Неплохо и было, — Люциус улыбнулся. — Можно даже сказать хорошо. Не представляешь, как я выспался.
— Представляю, — Северус достал пачку сигарет и, закурив, протянул её Люциусу. — Тебе можно?
— Мне нужно. Никаких нервов не хватит, чтобы тебя дожидаться, — проворчал он, закуривая.
Улыбку Снейпа можно было назвать неуверенной, но она полностью преображала его лицо, делая мягче и моложе. Он улыбался каким-то своим мыслям и щурился, глядя в закатное небо, и Люциус невольно разулыбался. Наверное, в ответ. На душе стало легко.
***
Маккензи был отличным командиром, а ещё, как оказалось, неплохим человеком. Он вызвал Люциуса к себе для приватного разговора и сильно озадачил, начав:
— Мистер Малфой, вы любите свою супругу?
Ответ мог быть только один:
— Разумеется, сэр, и мне крайне неприятна постановка такого вопроса.
— Я не хотел вас обидеть, прошу извинить мою случайную бестактность. Дело в том, что я хотел бы предложить вам две недели побыть в резерве.
— Это как?
— Это участвовать только в плановом патрулировании побережья днём, и проводить ночи в Уике с супругой. Мне показалось, что так вы восстановитесь гораздо быстрее. Правда, больше двух недель я не могу вам дать.
Предложение было более чем щедрым. Люциус от души поблагодарил командира и с радостью принял его предложение. Единственным, что немного напрягло, заставляя задуматься, был изначальный вопрос. Не мог же Маккензи всерьёз считать, что Люциуса с Северусом связывают иные узы, кроме дружбы? Просто возвращение в эскадрилью было в большем приоритете, чем посещение дома. Да и с Нарциссой и Драко Люциус виделся ежедневно, в отличие от… нет! Не стоит искать глубокий смысл там, где его нет.
— Ну, вы, Малфой, и счастливчик! — Поттер смотрел на него, не скрывая зависти. — Теперь я буду мечтать о своей счастливой пуле.
Блэк тут же отвесил другу подзатыльник, посоветовав не искушать судьбу, но Поттер словно не слышал:
— Быть так близко и не иметь возможности видеться — что может быть хуже?!
— Но Лили ведь приходит к тебе, — вмешался Северус, — я видел.
— Видел, угу, — фыркнул Поттер. — И не подошёл. Не то чтобы я тебя приглашал, но Лили это обидно. Особенно после твоих нашумевших похождений — для Берты-то у тебя время нашлось.
Северус пробурчал что-то невнятное, ещё больше заинтриговав Люциуса. Интересно, что это за Берта такая, одного упоминания которой хватает, чтобы так смутить? И когда успел только? А Поттер словно ничего и не заметил, деловито начиная перечислять условия общения со своей супругой. Вот же ревнивец! И наверняка не догадывается о несколько иных интересах Северуса. Хотя откуда тогда эта Берта?
Пока Люциус набирал полетную высоту, плечо ощутимо заныло, и это несмотря на легкость управления «Спитфайром». Пришлось утешить себя старинной соломоновой мудростью, что это пройдёт, и сосредоточиться на задании. Офицер службы наведения молчал, и это вселяло надежду, что полёт пройдёт без лишних эксцессов. Люциус вовсе не избегал боя, просто сейчас был не в самой лучшей форме для его ведения. Тишину в эфире компенсировали Блэк и Поттер, затеявшие игру в «облака»: надо было придумать, на что похоже очередное облако или тень от него.
Разумеется, озабоченный Блэк видел во всём фаллические символы, даже там, где Северус разглядел кота, а Поттер — пса. Впрочем, игра неплохо отвлекала от ноющей боли в плече, и постепенно Люциус тоже в неё включился. А Блэк тут же окрестил его романтиком, стоило лишь увидеть канделябр. Наверняка потому, что сам разглядел в этом странном облаке трехчлен.
Погода скоро изменилась, поднявшийся ветер согнал все облака в кучу, и игра закончилась. Низкая облачность была хороша ещё и тем, что в такую погоду самолёты противника практически никогда не появлялись, и можно было не переживать за происходящее в районе Лондона.
Поэтому и домой Люциус отправился с лёгким сердцем. Конечно, прощаясь, он попытался разузнать у Северуса про таинственную Берту, но тот лишь неразборчиво что-то пробурчал и смутился.
Нарцисса совершенно точно не ожидала его появления, и её радость приятно согрела. А Драко вообще бросился на шею и весь вечер держался рядом, пытаясь лишний раз дотронуться. Словно сомневался в его реальности. И каждый раз сердце Люциуса болезненно сжималось. А при этом ещё Драко очень старался казаться взрослым и самостоятельным. Почему-то именно понимание, что тот маленький мальчик, который называл Люциуса «папочка» и не стеснялся забраться на колени, исчез навсегда, причиняло особую боль. Словно это была вина Люциуса, что сын вырос без него… ну, или не вырос, а повзрослел — разница, по сути, небольшая.
— Отец, а ты теперь всегда будешь приходить домой?
— Ближайшие две недели да.
— Но этого же так мало…
Люциус вдруг вспомнил, что Поттера-то жена навещает, и наверняка он поделится секретом, как подаёт ей сигнал, когда возвращается.
— Ничего, вы тоже сможете приходить ко мне.
Драко откровенно обрадовался, а Нарцисса погрустнела: