Со смущением помогла справиться Беллатрикс, которая очень кстати вышла на улицу покурить, а вообще встреча получилась тёплой, почти семейной. Нарцисса разливала чай и наверняка добавила в него что-то успокоительное, потому что Северусу удалось не только наравне со всеми вспоминать Эвана, но и взглянуть в глаза Лили, когда заговорили о Джеймсе. Один только Фрэнк выглядел чересчур напряжённым. Кажется, в чувство он пришёл, только когда пришла пора прощаться — обычно стеснительный, он обнял Алису и сначала что-то горячо прошептал ей на ухо, а потом и вовсе принялся целовать, невзирая на восторженный свист многочисленных зрителей.
— Пробрало, — прокомментировал Люциус.
Когда девушки улетели, он попытался подшутить нал «героем-любовником», но Лонгботтом вдруг разозлился:
— Что бы ты понимал! — махнул он рукой, и его лицо перекосила судорога боли. — Она ждёт ребёнка! А я не только не могу её защитить, но и провожаю… в пекло.
***
Тем временем на вооружение Люфтваффе приняли новый истребитель «Фокке-Вульф FW190A». Если «сто девятый» Люциус назвал «скаковой лошадкой», скоростной и проворной, то «сто девяностого» сравнил с типичным кавалерийским скакуном, мощным и надежным. В лошадях Северус не разбирался, но столкнувшись с «Фокке-Вульфом» в небе, понял, о чём речь. Для пилотов «Спитфайров» появление этого скакуна оказалось неприятным сюрпризом. Новый немецкий истребитель имел большую скорость, стремительнее набирал высоту и уходил в пике. Он уступал британским самолетам только на виражах, где быстро терял скорость. Это таило в себе серьезную опасность, так как эта потеря происходила совершенно неожиданно, и самолет мог внезапно сорваться в штопор. Получалось, что резкие маневры на малых высотах превращали «Фокке-Вульф» в потенциального убийцу для собственного пилота, поэтому новая тактика как раз и заключалась в том, чтобы заставить противника принять бой именно на такой высоте.
Втроём они пролетали недолго. Уже через две недели на их авиастанции ожидалось пополнение, и Фрэнку предстояло выбрать ведомого. Люциусу удалось договориться с Маккензи о такой возможности, которую скуадрон лидер иронично назвал «правом первой ночи». Но их звено было на очень хорошем счету, и они могли это себе позволить.
— Выбирайте! — Маккензи вручил Люциусу несколько папок с личными делами новичков. — Но лично я бы порекомендовал Уизли и Грюма. Они, конечно, необстрелянные, зато были инструкторами в авиашколе, и…
На Северуса нахлынули воспоминания о первом полёте, успехе Рея и том далёком довоенном лете, когда казалось, что смерти нет.
— Уизли! — тихо сказал он. — Я его знаю.
Люциус полистал его личное дело и протянул Фрэнку:
— Мне нравится.
Лонгботтом глянул только на фотографию и весело фыркнул:
— Староват, конечно, но я доверяю вашему вкусу.
Люциус, сохраняя серьёзное выражение, взглянул на Маккензи:
— Упакуйте нам Уизли, сэр.
Рассмеялся он только на улице:
— Почувствовал себя знатным вельможей-рабовладельцем. Но этот Уизли вроде бы неплох. Он был твоим инструктором?
— Нет, — Северус покачал головой. — Он поднял в небо Рея.
Люциус как-то странно взглянул на него, словно собираясь что-то сказать, но всё же промолчал. И правильно — о чём здесь ещё говорить? Так в молчании они дошли до навеса и, не сговариваясь, остановились покурить. Удивительно, сколько воспоминаний может разбудить появление человека из прошлого, а ведь Северус с ним даже не общался — лишь изредка перекидывался парой-тройкой слов. И Люциус словно почувствовал его настроение, заговорив с Фрэнком:
— Какие новости от Алисы?
— Летает, — вздохнул он. — И собирается летать почти до конца…
— Так не пойдёт! — Люциус иногда бывал очень категоричным. — Это неправильно.
— Да. Я хочу с ней обвенчаться, но…
— Она против?
— Я не успел спросить. Дело в другом.
— Как в другом? — возмутился Люциус. — О чём ты вообще думаешь?!
— О чём? — обычно спокойный Фрэнк завёлся с пол-оборота. — Люциус, ты же сам говорил о возможном переводе на Фарерские острова. А там только казармы… Я хотел договориться с матерью — у неё дом в Ливерпуле, но ты бы видел, что она мне написала! Она не знает Алису, но уверена, что «приличные девушки» не летают! И уж точно не служат в армии. А куда я приведу Алису с ребёнком?!
— Лонгботтом, ты — идиот! — Люциус отбросил сигарету. — Я никак не могу найти Нарциссе достойную компаньонку, а ты ищешь проблемы там, где их нет. На Фарерские острова мы попадём не раньше января, а за это время ты всё успеешь! Северус, а ты чего молчишь?!
— Да ты всё так хорошо сказал. И ты абсолютно прав — Алисе уже опасно летать. Фрэнк, ты вот сам приложи себе подушку на живот и попробуй.
Фрэнк потрясённо замолчал, а Люциус с интересом взглянул на Северуса:
— Подушку, говоришь? А зачем ты её прикладывал?
Развить тему и повеселиться помешало появление Фрэнса — адъютанта Маккензи, который сообщил, что скуадрон лидер срочно требует их к себе. Неужели передумал? Или что-то случилось…
Маккензи широким жестом пригласил их войти в кабинет, который они покинули четверть часа назад, и широко улыбнулся.
— Мне только что звонили из штаба, — он любовно взглянул на телефонный аппарат. — И я счастлив сообщить, что флайт-лейтенант Малфой, флэг-офицеры Снейп и Лонгботтом награждаются крестом «За лётные боевые заслуги».
Стоило ли говорить, что этот повод был превосходным оправданием дикой вечеринки? Северус проснулся, с ужасом понимая, что в кровати не один. С трудом открыв глаза, он почувствовал себя чуть лучше, понимая, что полностью одет, а значит, ничего непоправимого не произошло. Головная боль и жажда гнали его из кровати, но сил хватило только перевернуться и уткнуться лицом в подушку.
— И откуда ты такой беспокойный взялся? — пробурчал его случайный сосед.
Северус выдохнул. Не Люциус! Уже проще — перед ним было бы особенно стыдно, мало ли что произошло?
— Сев, не возись!
Мог ли Северус думать, что так обрадуется, обнаружив в своей постели Лонгботтома? Особенно понимая, что ничего криминального не было, и Фрэнк не станет вспоминать об этом досадном недоразумении. Сразу же нашлись силы дойти до душа, где удалось минимизировать последствия вчерашней пьянки. Хотя вылет в этот день получился довольно тяжёлым. Хорошо хоть, совершенно пустым.
Когда вечером в столовой начали обсуждать вчерашнюю вечеринку, Северус с удивлением узнал, что вчера в клубе их авиастанции произошло «недоразумение» с союзниками. Недавно прибывшая восьмая воздушная армия ВВС США разместилась на многих авиастанциях, и Уик не стал исключением. Обычно совместные вечеринки не несли в себе никаких опасностей — собрались, повеселились и разошлись, но вчера один из американцев громко пошутил, что Австралию надо присоединить к Америке в качестве сорок девятого штата. Его шутка могла бы остаться незамеченной, но инструктором по радарам в Уике был австралиец Джек Хоукинс.
Такого попирания основ государственности он просто не мог стерпеть и в одиночку решил разобраться с американскими визитёрами. Решающим аргументом стал стул. В умелых руках Хоукинса этот невинный предмет мебели получил вторую жизнь и слегка подпортил интерьер клуба. Удерживали инструктора втроём, и Северус с интересом узнал, что сам он в это время обложил союзников недружественной бранью и чуть было не стал жертвой собственной экспрессии и памятных с детства слов. Но за него уже вступились почти все присутствующие, и массовую драку предотвратил только Люциус, которому удалось увести Северуса в его комнату.
В общем-то, ничего удивительного не было, Люциус мог и не такое, только вот, узнав эту пикантную подробность, Северус вдруг совершенно отчётливо представил, как Люциус заводит его в комнату, начинает укладывать на кровать, а потом целует… проклятье! Такого просто не могло быть! А разыгравшееся воображение подбрасывало совершенно немыслимые картины. Северус был настолько ошарашен играми своего сознания, что решил больше никогда не пить. Мало ли…