Спаркс прикрыл воспаленные глаза рукой, силясь отогнать мучительное видение.
Внизу, в конце длинной улицы, в подбрюшии города лежала гавань; там у причала покачивался маленький торговый кораблик, готовый отвезти его домой. Живот у него скрутило от ярости и мучительного голода. И дня еще не прошло, а он уже утратил все, что ему принадлежало, — имущество, идеалы, уважение к себе. Что ж, пожалуйста, ползи домой, на острова, забудь свою мечту и живи там благодаря состраданию и жалости Мун всю оставшуюся жизнь. Он даже скривился от отвращения к самому себе. А может, ему просто дали первый настоящий урок? Может, Карбункул намеренно лишил его никчемных иллюзий, наглядно продемонстрировав, что пока ничего-то у него за душой нет, ничего особенного он из себя не представляет... И горести его во всем этом проклятом городе небезразличны только ему самому. И только от него самого зависит, изменится ли что-нибудь в его жизни или нет.
Остался с пустыми руками... Он беспомощно пошевелил пальцами, отряхнул пыль с мягкой сумочки, висевшей на поясе, — единственная вещь, которую оставили ему Тор и Карбункул, это его флейта. Он бережно вынул ее, нежно погладил и поднес к губам. И позволил песням той поры, что осталась в невозвратном прошлом, облегчить ему утрату всего остального.
Он бесцельно брел вверх по Главной улице, как бы отгородившись своей музыкой от непрерывной суеты, не прекращающейся даже ночью. Теперь здешние жители начали поглядывать на него, они, похоже, наконец заметили его присутствие. Он, правда, не обращал на это внимания, пока что-то не звякнуло о тротуар прямо у него перед носом. Он остановился и посмотрел вниз. У его ног лежала монета. Он медленно нагнулся, подобрал ее и изумленно сжал пальцами.
— А знаешь, в Лабиринте ты сможешь заработать куда лучше. У тамошней публики и денег в карманах побольше... да и настоящего музыканта она оценить сумеет...
Спаркс изумленно вскинул глаза и увидел перед собой женщину; темные волосы ее были перехвачены повязкой, низко спущенной на лоб, и заплетены в косы. Толпа обтекала их с обеих сторон; у него даже возникло ощущение, будто они стоят на острове. Женщина была примерно одних лет с его теткой Леларк, а может, на несколько лет постарше; в длинном поношенном платье из бархата, на шее потрепанное боа из перьев. В руке она держала тросточку с набалдашником, который светился красным, как головешка. Она поднесла этот набалдашник к самому его лицу, коснулась его рукой и улыбнулась. На него она не смотрела. Вокруг ее глаз была какая-то странная мертвенная пустота, словно в них чего-то не хватало, какого-то света.
— Кто ты? — спросила она.
Слепая!
— Спаркс... Покоритель Зари... — начал он, совершенно не представляя, куда же ему смотреть, и посмотрел на ее трость. Она, казалось, ждала. — Сын Лета, — договорил он с отвращением.
— А! Я так и думала. — Она кивнула. — Другой столь же печальной музыки в Карбункуле не услышишь. Послушайся моего совета, Спаркс, сын Лета. Отправляйся на верхние уровни. — Она порылась в украшенной перьями сумочке, висевшей у нее на плече, и протянула ему горсть монет, толстых, с дыркой посредине. — Желаю тебе удачи.
— Спасибо. — Он неуверенно коснулся ее руки и, мгновение поколебавшись, взял монеты.
Она кивнула и опустила свою трость, собираясь двинуться дальше. Потом вдруг снова остановилась.
— Заходи ко мне в мастерскую на Цитрусовой аллее. Спросишь, где маски делают, тебе всякий покажет.
Он молча кивнул; потом опомнился и быстро сказал:
— М-м... Конечно. Я, наверно, приду. — И долго смотрел ей вслед.
А потом отправился вверх по Главной улице, в Лабиринт, где фронтоны зданий были разрисованы звездами, бусами, диковинными раковинами и игрушечными крутящимися колесами; где ни расцветка материи, ни фасон платья у прохожих никогда не повторялись дважды; где оглушающие зазывные вопли торговцев обещали рай и ад одновременно и все ступени, расположенные между ними. Отыскав более или менее тихий уголок, где на ветру хлопали пестрые флажки, Спаркс остановился и несколько часов подряд играл свои островные мелодии, то и дело слыша звон монет, которые бросали ему прохожие, — денег в итоге оказалось не так много, как он надеялся, но для начала и это было очень и очень неплохо.
В конце концов аппетитные запахи самых разнообразных приправ, что плыли над улицей, заставили его пойти и потратить некоторое количество заработанных денег на ублажение пустого желудка всякими необычными лакомствами. Потом он скинул привычный плащ и купил себе рубашку из красного шелка и бусы из стеклянных и медных шариков; на эти бусы ушли все последние деньги. Однако, бредя по вечерним улочкам на свой излюбленный угол, чтобы заработать на ночлег, он в душе благодарно помолился Хозяйке за то, что одарила его способностью играть на флейте и все-таки привела в Карбункул. Благодаря музыке он теперь вполне проживет, пока не усвоит все правила здешней жизни...
Четверо инопланетян в космических комбинезонах, проходившие мимо, внезапно окружили его и поволокли куда-то в темную щель между двумя домами.
— Что вам надо?! — Он яростно вертел головой, пока не высвободился из-под руки, зажимавшей ему рот; рука пахла машинным маслом. В тусклом свете он разглядел перед собой еще троих, скаливших зубы в усмешке охотников, настигших жертву; а еще он заметил какой-то явно очень опасный предмет в руках одного из бандитов — заморское оружие. Вырваться он не мог: его со всех сторон удерживали чьи-то мощные руки, потом на голову ему обрушился сокрушительный удар и воняющие маслом пальцы сомкнулись у него на горле.