Николас знал, что с ней надо быть нежным и бережным, чтобы она поняла и поверила, что для него это больше, чем просто секс.
— Николас…
Он не дал ей договорить, запечатав ее рот поцелуем. Николас постарался вложить в этот поцелуй все свои чувства, все свое сердце. Джессика даже не поняла, что произошло, когда Николас подхватил ее на руки и нес куда-то… В спальню!.. Да, возьми меня. Я твоя… Мысль мелькнула, как вспышка молнии.
Николас осторожно поставил Джессику на ноги. Ее взгляд упал на огромную кровать. О Господи, что я делаю?
— Николас, я думаю…
Он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.
— Не надо думать, — прошептал он. — Ты чувствуй.
Я не уверена, что смогу дать тебе то, что ты хочешь. Интересно, как бы отреагировал Николас, произнеси она это вслух?
Он легонько прикусил ей кончик языка.
— Ты можешь, Джессика. — Он будто прочел ее мысли. — Я знаю, ты можешь.
Он хотел ее. Нет, не так… Это было даже не желание, а неудержимый порыв — мучительная необходимость слиться с ней в восторге предельного возбуждения. И показать ей, насколько сильно его чувство, насколько правильно то, что они будут вместе.
Николас целовал ее так, что Джессике казалось, она тает в его объятиях.
— Доверься мне, — прошептал он, надеясь, что для нее эти слова будут иметь значение.
Доверься… Вот только решится ли она? Доверие тоже требует немалого мужества. А Джессике было страшно, очень страшно. Впрочем, ее тело само знало, что делать. Ее губы раскрылись навстречу его губам.
Сейчас он мог делать с ней все, что захочет.
Они торопливо разделись, сбрасывая с себя одежду в каком-то сладостном, нетерпеливом исступлении, как будто каждая секунда была на счету, и малейшее промедление было подобно маленькой смерти.
У Джессики перехватило дыхание. Николас стоял перед ней обнаженный. Такой красивый! Такой обольстительный!.. Он совсем не стеснялся своей наготы. Впрочем, это и не удивительно: такое красивое тело Джессика видела только в кино и на фото. Но Николас вовсе не красовался. Просто он давал ей понять, что готов раскрыться перед ней весь, сначала телом, а потом…
— Посмотри на меня.
Она подняла глаза, и взгляды их встретились. Он шагнул к ней, и она сама упала в его объятия, прижалась и закрыла глаза.
— Открой глаза, Джессика. Я хочу, чтобы ты на меня смотрела. Только на меня.
Он слегка отстранился, наклонил голову и поцеловал ее там, где под кожей билась голубоватая жилка. Он целовал, пока у нее не закружилась голова.
Джессика вся трепетала в его объятиях. А ведь он еще ничего не сделал… только целовал.
Какая она красивая, думал Николас. Какая ласковая и податливая! И немного робкая. Но это ему даже нравилось. В ней не было того лихорадочного буйства страсти, которое свойственно женщинам, искушенным в любовных утехах, женщинам, которые познали все тайны чувственных наслаждений и знают свою власть и силу. А вот Джессика еще не знала, какое блаженство способно дарить ее тело. И не только партнеру, но и ей самой.
Николас знал, что торопиться не нужно. Да и незачем было торопиться. У них впереди вся ночь. И если все будет хорошо, то еще много ночей. Он сделает все для того, чтобы было хорошо.
Осторожно он провел рукой по ее животу, а потом прикоснулся к самому разгоряченному средоточию ее естества. При этом он целовал ее грудь, налившуюся желанием. Джессика снова застонала. Ей казалось, что она не вынесет такого блаженства. Все ее существо как будто сгорало в огне пронзительного желания. А потом… потом мир взорвался вокруг, закружился сияющим вихрем, и она упала на грудь Николасу в сладостном изнеможении.
Она достигла оргазма от одних только ласк. Пусть предельно интимных, но все же… Такого с ней не было еще никогда.
Николас встал на колени, провел языком по ее животу, потом по бедрам, потом уже там, где она исходила соком желания и блаженства, где только что он ласкал ее рукой.
— Николас, нет…
Но он не слушал ее. Он продолжал.
Впрочем, Джессика и сама не хотела, чтобы Николас останавливался. Если бы он сейчас остановился, она, наверное, умерла бы в муках неутоленной жажды. Николас упивался ее запахом и вкусом. Он пил ее соки, как пьют восхитительное вино, в котором пьяная сладость мешается с терпкой горчинкой. Джессике казалось, что она сходит с ума. Но даже тогда, когда она во второй раз достигла высот блаженства, Николас не дал ей отдохнуть. Он целовал ее всю: живот, ноги, грудь, шею, плечи.
Потом опять он целовал ее в губы, и Джессика почувствовала свой вкус у него на губах. Такого она не испытывала еще никогда. С одной стороны, она как бы забыла себя и полностью покорилась воле Николаса, а с другой — властвовала над ним, подчиняя его себе. Она и не заметила, как они оказались на кровати. Джессика вся трепетала от возбуждения. Она еще никогда не хотела мужчину так сильно и так исступленно и готова была умолять его, чтобы он взял ее. Скорее, пока она не сошла с ума.
Но его и не требовалось умолять. Он уже тоже дошел до предела. Еще секунда, и их тела, слитые воедино, забылись в извечном ритме любовного действа. Сначала Николас старался вести себя осторожно. Но Джессика сама подалась ему навстречу, желая принять его в себя всего. Джессика думала, что лучше уже не бывает. Но оказалось, бывает. Этот мужчина умел возбудить ее выше всяких пределов. Ее желание превратилось в неутолимый голод, в лихорадочную дрожь, сотрясающую все ее существо. Конечно, она и раньше испытывала оргазм. Но то, что творилось с ней теперь, было гораздо сильнее, пронзительнее, сокровеннее.
Кажется, она кричала, но это было как будто в другом измерении. Потом Джессика долго лежала в сладостном изнеможении, не в силах пошевелиться. Взрыв неистовой страсти опустошил ее.
Она провела рукой по спине Николаса и почувствовала, как он на мгновение напрягся, и внутри у нее шевельнулась его плоть, вновь наливающаяся желанием. Они так и лежали, не желая разъединяться.
— Тебе не тяжело? — прошептал Николас.
— Мне хорошо.
Ей не хотелось его отпускать. Было приятно чувствовать вес его горячего тела, вдыхать его запах…
Николас пристально смотрел на Джессику.
Да, ей действительно было хорошо. Это было видно по ее раскрасневшимся щекам, по приоткрытым губам, слегка распухшим от поцелуев, по взгляду, подернутому томной дымкой. Господи, эта женщина возбуждала его так, как не возбуждала никакая другая. Она сводила его с ума. Ему хотелось обладать ею снова и снова. Прямо сейчас.
Но не сразу!.. Сейчас, когда утолен первый неистовый голод, можно и поиграть. Подразнить себя и ее.
Николас взял Джессику за плечи и перевернулся на спину, увлекая ее за собой, так что теперь уже она лежала сверху. Он запустил руки ей в волосы и вытащил все шпильки, что держали прическу. Волосы рыжеватой волной рассыпались по плечам.
— Тебе так лучше, — прошептал Николас, не сводя восхищенного взгляда с Джессики.
Он провел пальцем ей по губам.
Она игриво прикусила его палец — не слишком сильно, но все же достаточно, чтобы он слегка поморщился от боли. Держа его палец в зубах, она провела по его кончику языком, а потом отпустила.
Значит, она не такая уж и робкая, подумал Николас.
Джессика вдруг поняла, что ей нравится быть наверху. В такой позиции было что-то донельзя сексуальное. Теперь уже она была хозяйкой положения и начала тихонько раскачиваться, не отрывая испытующего взгляда от его лица.
Глаза Николаса потемнели от удовольствия. На его верхней губе заблестели бисеринки пота. Джессика наклонилась и слизнула их языком. Он положил руки ей на грудь и принялся ласкать пальцами ее набухшие соски. У нее была восхитительная грудь, высокая, упругая, а кожа, словно нежнейший шелк.
Николас чуть приподнялся и обхватил губами ее острый сосок. Джессика застонала от удовольствия.
Он почувствовал, как она на мгновение замерла на пике пронзительного наслаждения. От ее разгоряченного тела исходил восхитительный жар, жар неистового желания. Ему нравилось смотреть, как она реагирует на его ласки, как возбуждается от поцелуев. Она была полностью в его власти.