Они замерли, не дыша, оглушенные какофонией звуков, окутанные облаками брызг.
— Она не может просто так оборваться здесь! — гневно вопрошал Спаркс у падающей вниз воды. — Мы знаем, что это путь верный. Так где же тропа?
— Здесь! — Мун свесилась с края обрыва и за полосой падающей воды увидела продолжение тропы. Рассыпавшиеся волосы ее и руки были совершенно мокры. — Здесь, прямо в скале, перила… — Она снова встала, выпрямилась и закинула за спину мокрые пряди. — А вдруг это не… — Она помотала головой и умолкла, заметив на его лице гнев.
— Все равно, зачем все это? — Сердитый вопрос полетел вниз, в долину, к морю. — Каких еще доказательств Ей нужно? Может, чтоб мы убили себя?
— Нет! Не говори так, не надо! — Мун потянула его за руку, чувствуя, как к ее усталости тяжелым бременем прибавляется его гнев. — Она просто хочет, чтобы мы были совершенно уверены. И мы действительно совершенно уверены. — Она снова свесилась вниз, потом села, сняла тяжелые башмаки и принялась болтать ногами над пропастью.
Потом начала потихоньку спускаться вниз, стараясь слушать только рев водопада, чтобы забыть о страхе. Краем глаза заметила, что Спаркс начал спускаться за нею следом. Она упорно твердила себе, что множество людей уже спускалось здесь до нее — ведь столько лет прошло… (ноги скользили на мокром камне)… и она тоже непременно пройдет… (еще один шаг — и ее пальцы нащупали край выступа!)… это не труднее, чем ходить по мокрой палубе или управляться с мокрой оснасткой, а ведь она делала это столько раз, не задумываясь… (и еще один шаг)… и всегда доверяла Матери Моря… это Она верно ставила ее ноги, делала цепкими руки… (пальцы соскользнули, и Мун прикусила губу)… она полностью сосредоточилась на своей вере в Хозяйку, вере в себя, ибо стоило лишь хоть чуть-чуть поколебаться или усомниться, и тогда… (нога ее шарила по влажной скользкой каменной стене, не находя ни трещины, ни ступеньки, ни…) — Спаркс! — отчаянно вскрикнула она. — Здесь все просто кончается!
— …за кромку!.. — Она услышала лишь последнее слово, остальное потонуло в реве водопада и в ее собственном ужасе. Но за это слово она ухватилась изо всех сил, скребя ногами по щеке утеса. — …Направо! — Она дернулась вправо, открыла глаза и тут же нащупала кромку обрыва. С трудом придя в себя, она увидела, что узкий выступ исчезает под завесой падающей воды. Она подвинулась вперед, резким броском преодолела это препятствие и углубилась в расщелину. Спаркс последовал за ней; она протянула ему руку, чтобы помочь пройти под водопадом.
— Спасибо, — он встряхнулся и стал растирать омертвевшие руки.
— Это тебе спасибо! — Она глубоко вздохнула. Потом они полезли дальше, догадавшись, когда глаза привыкли к зеленоватому полумраку, царившему здесь, что расщелина одним своим концом выходит прямо в долину. — Вот… это наверняка здесь! Мы добрались. Это долина Избранных!
Они остановились, инстинктивно прижавшись друг к другу, и, не дыша, ждали. Никто не звал их, слышался лишь шум водопада. Вокруг не было ни души, лишь изредка налетал легкий ветерок.
— Ну, пошли, — подтолкнул ее Спаркс. — Давай еще немного пройдем вперед, а?
Над расщелиной высоко в небе перекрещивались острые пики, отбрасывая вниз странные темные тени, и Мун казалось, что кто-то в молитве сложил над ними свои пальцы. Они шли все дальше и дальше по извилистой каменистой тропке. На крутом повороте Спаркс вдруг споткнулся и сказал:
— Говорил я, надо свечку с собой захватить…
— Не так уж тут темно. — Мун удивленно посмотрела на него. — А странно, что свет становится все зеленее и зеленее…
— О чем ты говоришь? У меня лично такое ощущение, словно я заживо в могилу попал… я и тебя-то не вижу!
— Да ладно тебе, — в ней тоже проснулась неуверенность. — Здесь все хорошо видно — просто нужно глаза открыть. Ну же, Спарки! — Она дернула его за руку. — Ой, ты слышишь? Какая-то музыка…
— Нет. У меня от этого местечка мороз по коже.
— Ну, перестань, хватит. — Она дернула его сильнее, но сама насторожилась.
— Нет… погоди-ка… — Он сделал несколько шагов и остановился. Потом прошел немножко еще.
Неведомая музыка теперь наполнила ее всю, особенно громко она звучала в голове и оттуда как бы растекалась по телу вместе с током крови, в такт биению сердца. Музыка скользила, касаясь ее кожи, точно шелк, от нее исходил дивный аромат и зеленоватый свет моря.
— Неужели ты не слышишь, не чувствуешь?
— Мун… — Спаркс снова что-то недовольно проворчал, видимо, в очередной раз споткнувшись о камень. — Мун, не говори ерунды! Нет, ничего из этого не выйдет. Я и разглядеть-то ничего не могу, тишина, как в гробу… и я… я падаю, Мун! — Голос его как-то странно сорвался.