Я улыбнулась, почувствовав, как тут–же стянуло губы.
— Ладно, заболталась я с тобой. А мне еще в процедурной домыть надо. — Вспомнив про обязанности, женщина вытянула застрявшую в ведре швабру и принялась ожесточенно возить ею по линолеуму.
Так ничего и не вспомнив, придремала. Разбудил строгий, немного картавящий голос. — Пгосыпайтесь, голубушка, пога уже…
Высокий, с курчавой шапкой волос, скрыть которую не мог даже белоснежный колпак, доктор заставил открыть рот, заглянул в глаза, аккуратно пробежался пальцами по груди, бокам. Коснулся щеки, носа.
— Ну что… замечательно, процесс реабилитации идет успешно. Все что нужно мы сделали, теперь дело за вашим организмом. Восстанавливайтесь, набирайтесь сил. Думаю, что прогноз на полное излечение у вас куда как положительный.
— Доктор… у меня ничего не болит. Но я ничего не помню… Ни имени, ни фамилии. Вообще ничего. Может быть, вы мне поможете? Как я здесь оказалась, откуда, что случилось.
— Даже не знаю, что вам сказать. Доставили вас с территории яхт клуба. Без сознания. На одной из яхт произошел взрыв. Вас ранило осколками обшивки, стекла. Плюс удар. Документов при вас не было, но… скорее всего на борту вы находиться не могли. Взрыв был такой, что ее разнесло на кусочки. Врач стянул с носа очки в тонкой позолоченной оправе, став сразу на десяток лет моложе. — Память к вам, скорее всего, вернется. Вопрос нескольких дней. Сейчас вас отправят на перевязку, потом процедуры, а после обеда должен прийти сотрудник внутренних органов. Положено снять у вас показания. Попробуйте спросить у него.
— Да, кстати, — Врач осторожно сжал мое запястье, прислушался к ударам пульса. — Должен вас огорчить. Раны на теле хотя и множественные, но не слишком глубокие, и заживут быстро. А вот лицо… — Доктор чуть помялся. — Мы ведь не боги. Сделали все что смогли, но шрамы, увы, останутся. Насколько существенные, сказать не могу, но обязан предупредить. Постарайтесь подготовиться.
Я шевельнула губами, вновь почувствовав, как натянулась кожа. Под повязкой проснулась, и побежала от висков к носу тысяча муравьев.
— Щекотно. — Только и смогла произнести я, борясь с мучительным желанием поскрести по лицу ногтями.
— Терпите, терпите, голубушка. — Построжел врач. — Чесать нельзя, да и бесполезно. Сделаете лишь хуже. Я сделаю отметку –вам дадут антигистамины.
Он развернулся к соседней кровати, принял у стоящей за спиной сестры температурную карту следующей пациентки.
— Яхта… взрыв… — Мне вдруг показалось, что при упоминании о яхте в мозгу возникло нечто похожее на легкий зуд, совсем как только что, на лице. Однако попытка вспомнить хоть что–то успехов не принесла. Ну и ладно. — Легкомысленно отмахнулась я. — Жива, и ладно. Остальное наладится.
— Первая половина дня прошла в переездах на вихляющей и норовистой каталке. — Санитарка, которая заступила на дежурство вместо Марии, тихонько материлась, стараясь затолкать неповоротливую конструкцию в узкие двери лифта, однако на мое предложение позволить встать и дойти к кабинету самой только замотала руками. — Что ты, что ты. А ну как свалишься. Меня потом старшая со света сживет. Лежи уж.
Милиционер пришел ближе к вечеру. В палате было тихо. Соседка справа, пользуясь отсутствием врачей, тихонько выбралась из палаты и убежала на улицу, вторая, к которой пришел кто–то из родных, сидела в холле, болтая о бытовых мелочах.
Вошедший поправил небрежно накинутый на форму халат, стянул с коротко стриженой головы фуражку, и опустился на стул.
После короткого знакомства, старший лейтенант, назвавшийся Василием, вынул бланк, и перешел к делу. Опрос много времени не занял. Почти ни на один вопрос ответить я не смогла. Задуматься заставил только вынутый из кожаной папки телефон. — Это ваш? — поинтересовался следователь, протягивая мне игрушку.
— Не пом… — Привычно начала я, но вдруг замерла. Покрутила в пальцах трубку, нажала на кнопку.
Не работает. — Со вздохом сообщил Василий. — Мы уже пробовали его оживить. Бесполезно. Окажись он рабочим, возможно, все было бы куда проще.
— Дело в том, — продолжил он, незаметно глянув на часы, — что никаких сообщений о пропаже в вашем районе не поступало.
А может быть я с той самой яхты?
— Мы проверяли. По данным экспертизы все трое членов экипажа, находились в момент взрыва на борту. К сожалению все они получили очень сильные ожоги, практически сгорели. Но мы смогли выяснить, что тела принадлежат двум мужчинам, и молодой женщине. Хозяйке яхты. Некая… — Тут старший лейтенант заглянул в блокнот. — Шилова Ольга Александровна. Вам эта фамилия ничего не говорит?
Я медленно поднесла руку к лицу, однако вовремя спохватилась, и лишь сымитировала скребущее движение. — Знаете, что–то такое вертится… Но не могу сказать точно. Вроде слышала…
— Да я понимаю, фамилия распространенная, тем более, что сейчас много говорят и пишут о сочинительнице детективных романов. Тоже Шилова. Понимаю…
— Ну неужели никак нельзя выяснить? — Мне стало грустно. — Я ведь где–то жила, работала, училась?
— Город громадный, тем более, что сейчас столько приезжих. — Василий поднял трубку со столика, собираясь уложить ее обратно в портфель. — Попробуйте все таки вспомнить. Врач говорит, что в вашем случае потеря памяти вызвана шоком, и должна скоро пройти.
— А если меня ищут? Беспокоятся.
— Как только к нам поступит заявление о пропаже кого–то схожего с вашими приметами, мы немедленно сообщим. — Старший лейтенант поднялся со стула. — Ну, желаю скорейшего выздоровления…
— Одну минуту. — Я всмотрелась в телефон. — Можно я еще раз гляну.
— Мы уже проверяли. — С досадой отозвался следователь, подавая мне трубку. — И номер и батарею. Увы, обычная серая сборка, по ПИНам не отслеживается.
Не слушая его бормотание я отложила телефончик и вывернула наизнанку узенький футляр. Всмотрелась, пытаясь прочитать написанное на обратной стороне… Точно. Ав.. Авдеева, Ирина. Номер 8….. —
Торжествующе глянула на озадаченного следователя. — Я вспомнила, вспомнила! Сдавала в ремонт… и вот. Мастер написал, чтобы проверить. Я еще подумала, не удобно…
Где сдавали, когда. Как это происходило. Можете вспомнить ваш адрес. — Мент оживился. Потянул наружу блокнот и ручку.
— Ой… только мне почему–то кажется, что это было в Москве. Точно… а вот что–как, убейте, не помню. — Я плюнула на осторожность и почесала зудящийся нос. — А разве этого мало?
— Да, да конечно. Но с другой стороны, вы знаете, сколько в стране Авдеевых. А вдруг вы не местная, хотелось бы побольше э… привязок.
Однако память, сжалившаяся надо мной раз, больше ничего подсказывать не хотела.
— Ира? Ирина? Ирина Авдеева. — Внутреннего отторжения это сочетание не вызвало, более того появилось чувство, что фамилия мне знакома. Взглянула на терпеливо ожидающего результатов следователя: — Это, кажется, мое имя. И фамилия тоже моя. И почему–то сейчас вертится в голове старая песенка про Комарово. Может быть я жила там?
— Хорошо, мы обязательно все проверим. — Старший лейтенант занес исправления в бланк, заставил меня расписаться и ушел.
Следующий день новых известий не принес. Я терпеливо вынесла довольно болезненные процедуры, с удовольствием съела обед, и ужин.
А вот вечером, когда уже совсем стемнело, и мои соседки угомонились, пришла непонятная тоска. Странно, отчего–то она была связана с короткой обмолвкой милиционера о погибших на яхте людях. Кто они были, почему судьба оказалась к ним столь жестока? И отчего их смерть вызвала во мне столько печали?
Так и заснула, с неясной, но колющей душу грустью.
Зато утро принесло кучу новостей. Не все из них оказались хорошими, однако были и добрые вести. Во–первых: подтвердилось мое имя и фамилия.
Старший лейтенант сегодня был на удивление вежлив и даже предупредителен. Однако вслед за хорошими известиями пришла очередь и печальных. Оказывается, мой дом сгорел. А родители погибли. Были застрелены в своей машине за несколько дней до пожара.