– Наверное, он думал о любви. Наверняка! – циркачка живо, как обезьянка, перескочила на колени своего атлета. – Кто же она?
– Графиня Альда. Когда Роберу исполнилось семь лет, его отдали отцу Альды в обучение – пажём, затем оруженосцем. Он вырос вместе с братом Альды, с ним ушёл служить королю, потом – в крестовый поход. Брат Альды погиб, Робер продолжал воевать, потом опять служил при дворе. И только узнав о смерти своего отца, вернулся в родные края.
Запершись в опустевшем замке, он впервые ощутил, как отвратительна была его жизнь. Во сне он видел лишь поля сражений, жидкую грязь, красную от крови, слышал яростный стук оружия, крики изрубленных и заколотых. Очень редко, как бы облегчая его ночные видения, ему снилось штормовое море.
Постепенно он стал заниматься хозяйством, объезжал своё баронство, деревни, укреплял и ремонтировал замок, без разбора читал книги, без цели что-то искал в них. Он хотел, чтобы что-нибудь изменилось, забылось прошлое, началась совсем новая жизнь. А какая – новая? И откуда бы она взялась – непонятно. И вот однажды, находясь в плену у мрачных мыслей, как в могиле, он вспомнил об Альде.
Он нашёл её молодой вдовой, одиноко жившей в своём замке в долине, похоронившей отца, брата и мужа. Она была хороша, свежа, задумчива, но не грустна. Одиночество ещё не отравило её своей тоской: она разводила цветы, возилась с целебными травами, подрисовывала облупившиеся росписи на стенах и очень обрадовалась, увидев Робера. Заплакала, обняла его и повела обедать. В душе его затеплилась надежда, что новая жизнь на пороге.
Робер стал часто приезжать к ней, они гуляли в саду или верхом, он старался каждый раз привозить ей что-нибудь интересное, забавное: книгу, игрушку, вазочку, цветы или котёнка. Он наблюдал её, хотел узнать её мысли о нём, о любви вообще, о её желаниях.
Но вот настала зима, и заморозила все любовные грёзы. Альда слишком серьезно увлеклась вышиванием какой-то картинки, почти не разговаривала, мёрзла, позёвывала, и очень редко за ужином после вина её глаза становились присутствовавшими. Она нежно подшучивала над Робером, потом по её просьбе он читал ей в креслах у огня. Альда слушала и засыпала. Он смотрел, как розовый свет огня танцует на её лице. Потом эти зимние встречи стали всё более редкими, он чувствовал её скуку и не знал, что делать. Заговорить о любви? Среди сугробов? Вдруг она обидится и не захочет его потом видеть?
Второй день визжала метель. Настонавшись, она разрешилась тихим снегом, который всё падал и падал, отрезая путь к Альде. Барон сидел в своём замке у огня, пил вино и пытался представить, как бы он жил с Альдой вместе, но мысли лениво расползались. В его ногах лежал пёс Матиас и яростно скрёб зубами кость, славный пёс, крупный, сильный. Альда любит наваливаться на него всем телом и называет ненавистником кабанов…
Зимой темнеет рано, слуги ужинают на кухне, – слышен звон посуды и… кто-то открыл ворота? Барон подошёл к окну. Слуга Жильбер впустил двух закутанных в плащи людей. Доложил господину: бродячие певцы, – гнать или оставить? Старший из бродяг, испанец или араб, небольшого роста, с бородой и одним глазом, темпераментно, красивым слогом, как с театральных подмостков объяснил, что он и его спутник побывали в Египте и Магрибе, оттуда переправились в Испанию, знают песни, баллады, загадки, танцы и просят приюта хотя бы на несколько дней. Барон заметил, что путники очень устали, хотя и готовы были продемонстрировать своё искусство. Он оставил их, а на следующее утро о них позабыл, потому что вдруг вернулась весна. Снег почти стаял за ночь, солнце слепило и грело, воздух был влажным и тёплым. Точно того и ждали, обезумели птицы.
Барону захотелось увидеть Альду. Тут он вспомнил о менестрелях и велел позвать их: какой будет Альде сюрприз! Но сначала их надо бы получше рассмотреть.
Робер услышал шаги за дверью, вот она уже начала открываться, – это были последние мгновения его прежней жизни, спокойной и скучной. На пороге открытой двери стоял молодой менестрель, спутник испанца. В миг встречи их глаз барону показалось, что он получил стрелу в лоб; охватившее его странное чувство, словно бросило его в волны моря.
Человек поклонился, отошел к окну и стал настраивать свою виолу. У него были золотистые каштановые очень длинные кудри, изящные черты лица, чистый лоб. Вошедший испанец ударил в барабанчики, прикреплённые к поясу, и спел старинную испанскую балладу. Роберу понравилось, он налил им вина, и они до обеда беседовали о Востоке: об обычаях, оружии, винах и ядах, султане, женщинах, магии, книгах, древних тайнах и пряностях. Отказавшись от двух лошадей, странники сели на одну и, похвалив между собой знаками лошадь барона, отправились к Альде.