– …здесь? – удивилась циркачка и огляделась.
Только сейчас они заметили старинную церковь за соседними деревьями: ночная тьма, скрывавшая её, растаяла в нежном рассвете наступившего утра торжествующего мая.
– Я ничего не понял, – заявил деревянный заяц, сосед Коломбинки. Она пожалела его:
– Ты ещё маленький, пенёк!
– Когда я висел в кабинете профессора богословия, я слыхал, что ангелы не имеют ни мужского, ни женского, – важно изрёк арапчонок, раскачивая пришитое к его руке опахало.
– Противный, – вздохнула Коломбинка. – Вы всё испортили.
Алый Король
– Ах, как хочется мне чего-нибудь опять про изысканное! – потянула ножки розовая Балеринка на своём гвозде.
– Разве кто такое может у нас?
С одной из полок донёсся голос:
– Я могу…
Голос принадлежал кукле Лакею – старику с большим картошечным носом, в маленьком паричке, белый чулках и лакированный туфлях.
– А про Париж можете? – недоверчиво произнесла Балеринка, глядя на простоватое лицо Лакея, особенно на нос.
– Тут у нас были попытки про Париж – провалились.
– Могу и про Париж.
– Тогда слезайте сюда, поближе.
– А тайна? Тайна какая-нибудь есть? Давайте тайну, а?
– Есть одна история, про Пиковую даму, – неторопливо спускаясь, говорил Лакей.
– Это по Пушкину? Дёрните там поэта, пусть сам в общество спрыгнет.
– Не трожьте яво, это про другое. А захочет, сам спустится, – заботливо сказал Лакей, присаживаясь и поддёргивая выгоревший зелёный камзол с поредевшим рядом пуговиц.
– И что там с пиковой картой?
– Да ведь прообразом этой Дамы была одна русская княгиня, Голицына, урождённая Чернышова, дочка страшного богача, задавшего доче приданого, а муж Голицын ей прибавил титул, – разводил деревянными ладонями Лакей. – Она ему троих детишек родила, а он-то против неё был глуповат, но добр, хороший человек. Но она, видно, о себе была высокого мнения. В частности, не желала прокисать в России, а заставила мужа поселиться в Париже, где двор короля блистал всякими умами и личностями. И она блистала, сколь красотой, столь и умом.
– Видел я её портрет у своего бывшего хозяина в книжке, лицо у неё странное: так глянешь – красота, а так – нечто непонятное и жутковатое…
– И что, с ней приключилось чего?
– Да вот, есть тема одна, – Лакей помолчал. – Наталья Петровна никому не сказывала одну свою тайну, потому что тайна сия была мозговая… В самый разгар пышной Парижской жизни, словно игла вонзился ей в душу невесть откуда некий Алый Король. И сама она не знала, что этот Король – мысль али видение, али колдовство? И что с этим делать, она не знала, маялась. Бывало, идёт куда пирожных поесть, аль книжку прочесть, а он тут как тут – в голове слова звучат: "Алый Король"…
– А она здорова была?
– Говорят тебе, – умна!
– Давай, рассказывай.
Восемнадцатый век, Париж, ротонда в королевском дворце Тюильри, слепой солнечный дождь. Пахнет мокрой землёй и розами. Княгиня Наталия Петровна Голицына легко вбежала в маленький стеклянный павильон, дождь успел лишь слегка окропить ей плечи и лоб бриллиантами.
В одном из позолоченных кресел сидел граф Сен-Жермен. Они не были ещё знакомы и представлены в свете, но княгиня знала, что сейчас у короля гостит сей таинственный граф. Острый ум княгини сразу определил, с кем свёл её случай:
– Вы граф де Сен-Жермен, полагаю, сударь? Повелитель материи? – легко пренебрегая приличиями света, заговорив с незнакомцем первой, спросила Наталья Петровна.
– Если вам будет угодно… Покровитель Фиалок, – вставая и целуя протянутую ручку, шутливо сказал граф.
Ощутив приятную взаимность двух умных людей, они присели на диванчик. Взгляд графа, сполна и в миг постигшего всю свежую прелесть и ум, которой обладала эта особенная в парижском свете русская женщина, а также оценившего мгновенно что-то в самой глубине её естества, на мгновение смутил молодую даму.