На следующий год я убедила себя, что мне лучше удаётся общаться со зрелыми мужчинами, и привела в тот же номер журналиста из Кансая, который приехал на Рождество документировать спортивное мероприятие. Грубый тип, ровесник моего мужа, с невыносимым акцентом, но, к счастью, немногословный. В этом случае я представилась студенткой университета, решив дать жизнь странному циклу кражи личных данных. Ночь с журналистом получилась довольно скучная. Он был эгоистичным любовником, не очень терпеливым и сосредоточенным только на себе. И ушёл перед рассветом, когда я ещё спала, оставив мне на прикроватной тумбочке визитную карточку, которую я, конечно же, сразу выбросила, чтобы соблюсти правила соглашения.
Однако об этой ночи я не знаю, что и думать. Не могу подытожить её столь немногими словами, не говоря уже о том, чтобы привести в порядок свои разрозненные чувства. Кажется, ночь продлилась дольше, чем другие, и в то же время слишком недолго. Не думаю, что мне когда-либо было так хорошо с кем-то. У Тео такая необыкновенно родственная мне душа, что я с трудом могу в это поверить. Возможно, я просто позволила себе поддаться влиянию музыки.
Уже почти утро, небо приобрело диковинный пурпурный оттенок, город погрузился в безмятежность и белизну снега.
Снег перестал идти совсем недавно. Ещё несколько часов, и снежное покрывало начнёт таять под лучами солнца, обнажая вновь серые улицы, испещрённые следами машин и людей.
Как бы я хотела, чтобы всё так и осталось.
Я лежу на боку и смотрю в окно. Вглядываюсь в панораму города, потому что на другой стороне — он, и я боюсь, что расплачусь, как маленькая, если увижу его лицо. Я бы рыдала от отчаяния, потому как знаю, — всему этому приходит конец, завтра я его больше не увижу, и он больше никогда не будет моим.
Тео не спит, изредка вздыхает. Он не сомкнул глаз всю ночь, целовал мою спину бесконечно долго, пока я не заснула. Я слышала, как он пару раз шептался по телефону, но старалась не подслушивать, чтобы не проявить неуважение.
Он прочищает горло, слегка покашливая. Прикасается пальцами к моему плечу, перебирая мои волосы.
— Мики.
Я притворяюсь спящей, издавая хныканье. Он слегка встряхивает меня.
— Ты спишь? — настаивает он.
— Уже нет.
— Извини за беспокойство, — шепчет он, наклоняясь ко мне. — Мой агент заказал для меня такси, и машина скоро будет. Из-за снегопада движение медленное, поэтому он хочет убедиться, что я не опоздаю на самолёт.
— Я понимаю.
— Не хочу уезжать не попрощавшись.
Как плохо, что он называет меня не настоящим именем, я жалею, что не сказала ему своё. Я медленно поворачиваюсь, и он гладит меня по щеке, долго целует в губы, а потом отворачивается, испуская глубокий вздох.
— Тебе грустно?
— Я бы не сказал, что грустно, просто.., — он шумно выдыхает, убирая волосы со лба. — Знаешь, когда тебе за тридцать, и ты вдруг понимаешь, что окружён людьми, которые тебе не очень нравятся, и тебе на них наплевать, и мечтаешь найти тех, с кем можно проводить время? Я имею в виду людей, которые заставляют тебя чувствовать себя хорошо, которые понимают без слов, — объясняет он.
— Да.
— Вот, я бы хотел окружить себя такими людьми. Такими, как ты, Мики. По правде, я бы хотел провести с тобой гораздо больше времени. Вместо этого, мне приходится бежать на другой конец света.
Я моргаю, натягивая одеяло до кончика носа, чтобы он не заметил, как я покраснела.
— Со… мной?
— Я знаю, что прозвучит странно, может быть, это безумие, но я почувствовал некую близость, которую не могу объяснить. Я хорошо провёл время.
— Я тоже, — тихо говорю, со сжавшимся горлом.
Он едва улыбается и гладит меня по волосам.
— Ты отдыхай, а я пока приму душ.
Тео встаёт с кровати, всё ещё обнажённый, и я провожаю его взглядом. Любуюсь его скульптурной спиной, как он потягивается, вытягивая вверх свои гармоничные руки. Затем он входит в ванную и закрывает за собой дверь, исчезая из моего поля зрения. Как раз вовремя, прежде чем я начинаю плакать.
Не могу остановить слёзы, как ни стараюсь.
Тео был так честен со мной. Он говорил мне только правду и выслушивал мою ложь. Он играл для меня, а потом заставил меня ощутить себя живой в его объятиях, а теперь он признался мне в таком, и я....
Я должна сказать ему правду. Это единственное, что могу сделать, чтобы сделать эту боль более терпимой для меня, и, возможно, для него тоже. Он не заслуживает обмана, особенно сегодня. Рождество должно быть особенным днём. Но как мне объяснить ему всё?
Согнув колени, сидя устраиваюсь на кровати и начинаю думать. Слышу шум воды, Тео ещё в душе, но у меня мало времени. Рядом на прикроватной тумбочке лежит блокнот для заметок и ручка. Может, написать ему записку и положить в футляр скрипки, тогда он вскорости её прочитает.