Прикосновения Тео сильные, уверенные, и он такой внушительный, что я чувствую себя веточкой в его руках. Он приподнимает мой джемпер со спины, проводит ладонью до лопаток, вероятно, в поисках бюстгальтера, который я не ношу. Как только замечает это, Тео перемещает руку мне на грудь и дразнит сосок большим пальцем, отчего по телу бегут мурашки.
Я поспешно расстёгиваю его рубашку, и он стягивает и бросает ту на застеленную кровать. Наконец-то я могу увидеть остальные татуировки — ветви с мелкими плодами лета, опадающие листья осени. Ласкаю эти извилистые линии кончиками пальцев, мысленно рисую картину его рук, смотрю на него во весь рост. Его тело — олицетворение баланса, которым я так одержима. Скульптурное, но не коренастое, изящное, но не стройное, мужественное и нежное одновременно. На шее, чуть левее адамова яблока, у него есть довольно заметная отметина, прямо там, где он держит свою скрипку, и ещё одна такая же отметина на ключице. Я бы хотела прикоснуться к ним, но боюсь показаться бестактной или обидеть его.
Я скольжу рукой от его груди к животу, расстёгиваю ремень, а он пытается стащить с меня джемпер. Это не то, что вы видите в кино. Наши движения резкие, беспорядочные, неловкие из-за нашего нетерпения и спешки, потребности открыть себя и оказаться кожа к коже. Мы раздеваемся полностью или почти полностью. На мне остались чулки, но я не хочу их снимать, они помогают мне чувствовать себя увереннее.
Тео опускает руку мне на попу, погружает лицо в ложбинку между моей шеей и плечом, целует меня, покалывая бородой. Я чувствую, как его эрекция прижимается к моему голому животу. Я стону от нетерпения и подталкиваю его к кровати. Он садится, притягивает меня к себе и продолжает целовать. Тео прикасается ко мне, исследуя кожу и погружая пальцы в мою плоть.
Ощущаю себя такой нетерпеливой. Я бы хотела, чтобы он взял меня сразу, но Тео, кажется, следует неизвестной мне схеме — крещендо жестов, которые становятся всё более и более замысловатыми. Он шепчет мне на шею слова, но я не могу их понять, и я не хочу просить его повторить. Я предпочитаю сама догадаться об их значении.
Тео укладывает меня на кровать и садится сверху, опираясь на руки. Потом склоняет голову над моей грудью и начинает сосредоточенно ласкать уже набухшие соски — рисует кончиком языка круги вокруг ареол, а потом кусает, сосёт, сжимает между губами.
Я стону и обхватываю ногами его талию. Надеюсь, он поймёт мой призыв. Поймёт, что я хочу прекратить прелюдию и сразу же получить его внутри себя. Но он поднимает лицо и складывает губы в ухмылку.
— Не спеши, — шепчет он, заставляя меня внезапно покраснеть. — У нас много времени.
Мне хочется сказать ему, что всё не так просто, и мне придётся убежать на рассвете, исчезнуть… Что у меня есть только одна ночь, чтобы провести её с ним, поэтому я бы предпочла, чтобы всё закончилось сейчас, чтобы у меня было меньше воспоминаний. Но я не могу этого сделать, это было бы слишком сложно объяснить и отняло бы больше моих драгоценных минут.
Тео продолжает в соответствии со своим темпом. Он целует мои рёбра, вокруг пупка, живот. Ласкает руками моё тело, спускаясь к бёдрам, и задерживается на кружевной резинке чулок. Неспешно начинает опускать их, обнажая ноги.
— Разве… разве они тебе не нравятся? — бормочу я.
— Без них ты красивее.
Тео дотошный, осторожный. За колени он раздвигает мои ноги, и я прикусываю губу. Он несколько мгновений смотрит на меня вот так, обнажённую и лихорадящую, заставляя ещё больше желать его. А когда он вводит в меня палец, у меня вырывается пронзительный стон; затем Тео подносит палец ко рту.
— Нет…
— Ты сладкая, Мики.
Это не моё настоящее имя и не должно оказывать на меня никакого влияния, но я чувствую, как у меня захватывает дух.
Тео снова прикасается ко мне, задерживается на клиторе, проникает в меня двумя пальцами и начинает нежно мастурбировать мне, отчего напрягаются мышцы и затрудняется дыхание. Я больше не могу мыслить здраво.