Потоки царапали откосы, как будто вода не хотела стекать вниз, то есть умирать. Температура стояла — минус двадцать по Цельсию; пустыню оживляли движущиеся линии: ослы расплывались в пыли, газели побивали рекорды скорости. Звери никогда не устают. Хищные птицы стерегли норы грызунов. Пересекались пути королевских орлов и балобанов — с путями голубых баранов; средневековый бестиарий в ледяном саду. Волк, тревожно озираясь, мародерствовал около трассы на аллювиальном скате. Звери вовсю резвились на пятитысячной высоте — и это вызывало досаду. Горело в груди.
Пейзаж выстраивался ступенями, как на тибетских картинах, развешенных в монастырях. Великолепие мира располагается на трех уровнях. В небе — вечный лед. На склонах — скалы, где занимается дымка тумана. В долине — пьяные от скоростей звери. За десять дней мы привыкли к встречам с животными. Я упрекал себя, что явления их превратились для меня в обыденность. Думал о Карен Бликсен, авторе самой прекрасной книги о земном рае. Вот она каждый день невозмутимо завтракает у подножия Нгонго, а перед ней вспыхивают розовые фламинго. Наскучивало ли ей это великолепие? Ее «Африканская ферма» — доказательство, что к неописуемому нельзя привыкнуть.
Чангтан, прелюдия моего свидания с любовью, становился все ближе. Я годами кружился вокруг этой башни мира. Между двадцатью и тридцатью пятью годами я бороздил его паперть пешком, на грузовике и велосипеде, но ни разу не проникал внутрь, не бросал даже взгляда через стены. Изрытое плато размером с Францию в сердце Тибета на высоте примерно 5000 метров, переход между Куньлунем на севере и цепью Гималаев на юге. Просторы плато избежали благоустройства, то есть обезображивания техническими сооружениями. Здесь никто не живет, лишь изредка плато пересекают кочевники. Селений нет, дорог нет. Присутствие человека кое-где может обозначаться клокочущим на злобном ветру полотнищем палатки. Даже картография этой высокогорной пустыни приблизительна: на картах XXI века воспроизведены весьма приблизительные ее очертания, зафиксированные исследователями XIX века. О существовании плато Чангтан хорошо бы знать мертвым душонкам, хнычущим, что «мы родились слишком поздно, в мире нет больше тайн» (перефразированные слова Альфреда де Мюссе: «Мы родились слишком поздно, и мир наш слишком стар»)… «Конец приключения». Для тех немногих, кто ищет темные пятна, тайны и приключения существуют. Достаточно толкнуть правильную дверь, пойти по нужной лестнице. Чангтан — вот она, греза. Однако добраться туда — ох, как непросто!
В 60-е годы это пространство бороздил Джордж Б. Шаллер, американский биолог с мировым именем, плейбой американского флота. Он изучал фауну: медведей, антилоп и пантер. Он первым предупредил о браконьерстве на Чангтане. Охотники ставили западни и опустошали плато. Власти, однако, были в доле с убийцами зверей. Американца никто не слушал. Регион объявили национальным заказником лишь в 1993 году, и только в 2000-х запретили там какую бы то ни было охоту. Книга Шаллера стала нашим евангелием, она лежала перед ветровым стеклом автомобиля. Ее название — «Дикая жизнь в тибетских степях», — по словам самого образованного из нас Лео, означало на современном глобалистском языке: «Дикая фауна степей Тибета». Несколько лет назад Мюнье встречался с Шаллером. Мэтр отпустил нашему другу комплимент по поводу его фотографий арктических волков. Мюнье показалось, что король посвятил его в рыцари.
Шаллер стал чем-то вроде наставника нашей экспедиции по двум причинам. Во-первых, он открыл тайны Чангтана. Во-вторых, в 70-е годы совершил пешее путешествие по непальскому Дольпо с писателем Питером Маттисеном. Двое американцев гонялись за голубыми баранами и снежными барсами. Шаллер с ними встретился, а Маттисен — нет. Последний сочинил путаную книгу «Снежный барс», рассказывающую вперемешку о тантрическом буддизме и об эволюции видов. Маттисен был занят главным образом собой. Рядом с Мюнье я начинал понимать, что наблюдение за животными показывает вам собственное же ваше отражение, только перевернутое. Звери воплощают сладострастие, свободу, автономию: то, от чего мы отказались.
В пятидесяти километрах от озера небо приобретало особую чистоту: в нем отражало свой свет зеркало воды. К югу от нас бежало стадо. Я открыл евангелие по Шаллеру и узнал антилоп. В рамке уточнялось тибетское название: «ширу».