Снежная пыль
Снежная пыль
Предыдущая ночь выдалась особенно холодной. Наверное, потому, что он даже не сдернул с постели покрывало, а уснул поверх него. Уже несколько дней он хандрил. Ужасно соскучился по своему другу, хотелось ласковых объятий по утрам и смеха. Солнечных зайчиков по стенам и голубого неба в окно.
Но и сегодня он по-прежнему проснулся один. Друг задерживался, он должен был вернуться из своей поездки пару дней назад. Где его носит? Что с ним? В беспокойных мыслях он промаялся весь день и вечер.
Досадливая легкая боль в душе, тревога, и светлая тоска. Было ли в этом что-то особенное? Нет, все как обычно. Одиночество. Робкие шаги слуг за дверью, ненависть домочадцев, завидовавших такому предпочтению хозяина к нему. Тишина кругом.
А он, растянувшись прямо на покрывале так и не разобранной постели, вспоминал их давний поход в тот солнечный предвесенний день.
Несмотря на ощутимый морозец, он шел в своем длиннополом пальто нараспашку, и музыка была в его душе и сердце. В тот день он впервые осознал, что идет рядом с человеком, с которым неожиданно и бесконечно счастлив.
Встречные забияки пытались было к ним пристать, оскорбить и завязать драку. Но его человек, с седеющими висками и увесистым палашом у пояса, смеясь сквозь густую темную бороду, ответил им шуткой. Сказал, не тая улыбки, что парни глубоко ошибаются. И что он со своим юным другом, совсем не бараны, а вообще-то козлы и при том самые настоящие, и самые длиннорогие и опасные из известных миру!... И что если все теперь довольны, они пойдут дальше…
Обнимая своего дорогого мальчика, он почти прокричал им это счастливым голосом, радуясь даже их удивленным, и потому теперь вовсе не страшным физиономиям. Жаждавшие ссоры аттарийские мужики были слегка ошарашены и легко пропустили странную парочку. Крепкого мужчину и высокого смуглого парня.
Восторженно улыбаясь солнцу, ярко-голубому небу и своему старшему другу, он смотрел вокруг и видел нестерпимое сияние снега. Темно-зеленые, прикрытые белыми шапками кроны сосен, их оранжевато-коричневые ровные стволы. Синие тени на рыхлом сверкающем насте. Слышал бодрое щебетание пригретых солнышком мелких пташек в кустарнике, делящих подмерзшие, оставшиеся с осени, ягоды.
Хмельной воздух, чуть смолистый и влажный от подтаявшего снега и разомлевших под солнечными лучами сосен, пьянил его и заставлял глубже вдыхать прохладную свежесть близкой весны, смеяться и жить. Жить полной жизнью, чтоб вспоминать много лет спустя эту чудесную сказку о чистом зимнем дне, наполненном счастливым смехом, музыкой и солнцем. Дне, впервые осознанной всепоглощающей любви.
Как прекрасно было то время!
Он чувствовал это душой, сердцем, телом. Вновь и вновь прогонял запомнившиеся светлые ощущения перед внутренним взором. Питая сладкую боль в сердце, мучая и одновременно исцеляя его светом счастливых воспоминаний.
Вот они вдвоем на верховой прогулке. Тепло одеты, их кони послушны и сильны. Солнечный зимний день. Глубокий рыхлый снег. Резвый мощный конь. Его плавный размашистый ход. Белоснежная развивающаяся грива, секущая иногда лицо. Фырканье и звон трензелей, стремян. Глуховатые ритмичные удары по проседающему под тяжестью насту. Пар, вырывающийся из широких заиндиневевших конских ноздрей, шумное дыхание. Фонтаны взрытого острыми копытами снега. Снежная пыль – бесчисленные хрустальные звездочки, сияющие в солнечных лучах.
Погожий солнечный день, столь редкий на суровом Аттаре. Придерживая горячащихся коней, они едут через какой-то поселок. Изредка переговариваясь. Но даже молчать вдвоем с любимым необыкновенно хорошо. Разрумянившиеся лица. Задорный смех и вопли играющей в снежки, орущей от избытка эмоций, детворы. Заливистый лай суматошных сельских псов, веселящихся со всеми. Парни, что постарше, хватающие младших и под нестройные выкрики, насильно спускающие их вниз с ледяной горки, не смотря на сопротивление и возмущенные вопли. Грубоватый хохот начавших ломаться голосов и тонкие взвизги мелюзги. Извечные доказательства, перед всеми и собою же, что ты сильный, ты можешь всё... или признание себя слабее и отход в сторонку. Ссоры, драки, тут же забытые обиды, суета веселья.
Простор открытого всем ветрам и солнцу заснеженного поля. Оставленный позади шум людской суеты. Пущенные в галоп нетерпеливые горячие кони, рвущие из крепких рук поводья. Безумная скачка в никуда. Восторг быстрого движения. Холод и горящие от мороза щеки. Немилосердно щиплющие кожу, летящие из-под копыт коней колючие комочки спрессованного снега и крошки льда. Рядом, скачущий колено к колену, всадник в теплой меховой куртке. Забавные сосульки от дыхания в его седеющей бороде. Прищуренные от солнца и просто радости счастливые голубые глаза. Веселые лучики морщинок, собравшиеся в их уголках. Взгляд обращенный только на тебя, искренний и открытый, только с тобой.
Надвигающийся вечер. Аромат свежего сена и зерна, теплые конские запахи конюшни. Ржание вернувшихся с прогулки проголодавшихся коней. Их блестящие темные глаза. Оттаявший с длинных волосков на мордах иней.
А потом тепло у печки. В объятиях ставшего таким близким человека. Ровно гудящий огонь, пожирающий сосновые поленья и, кажется, едва сдерживаемый чугунным затвором печной дверцы. Теплые, желтовато-красные отблески, безмолвно мечущиеся по темным, бревенчатым стенами охотничьего домика. Тишина, покой и умиротворение наступившего вечера. Пряный аромат разогретого вина из бокала, по-дружески разделенного на двоих. По глотку, по очереди на каждого, и с легкими поцелуями между ними.
Он лежал на широкой кровати под балдахином и прижимал к себе его подушку, пряча в ней лицо. И пытался представить, что это его самый близкий на свете человек наконец-то вернулся, и он вдыхает его запах, уткнувшись доверчиво в плечо.
Во дворе под окнами спальни раздался шум. Заржали прибывшие кони. Им заливисто ответили с конюшни. Поднялась суета. Но он только крепче прижал к себе скомканную, влажную от дыхания и слез, подушку. Лишь представляя, как сбегает с широкого крыльца и заключает в объятия дорогого ему человека, как целует его холодное от ледяного ветра лицо, и мокрую от подтаявшего льда, уже давно седую бороду. Как, обнимая за плечи, ведет его скорее наверх, не давая никакой возможности отдать распоряжений слугам. Как сам снимает с него тяжелую шубу и забирается дерзкими руками под одежду, торопя их встречу.
Он всегда запрещает выходить его встречать. Опасаясь неведомых напастей для своего великовозрастного мальчика.
Но вот. Не выдержав, мужчина все же срывается, как есть, в легкой домашней одежде: шерстяной рубахе, обтягивающих стройные ноги брюках и тонких замшевых сапожках. Сбегает по широким ступенькам вниз, распахивает тяжелую дубовую дверь, впуская клубы морозного воздуха, и с приветственным восклицанием летит навстречу раскрытым уже объятиям.