"Где лебеди? - А лебеди ушли. - А вороны? - А вороны - остались. - Куда ушли? - Куда и журавли. - Зачем ушли? - Чтоб крылья не достались..."
Марина Цветаева о белых офицерах, 1918.
Часть I Утренняя увертюра
Ранний, пушистый снег ложился крупными хлопьями на едва подернутые желтизной деревья. Его нещадно вмешивали в грязь сбитые солдатские сапоги, скрипучие колеса бричек и телег, растянувшейся на несколько верст колоны Добровольческой армии. Корниловцы, марковцы, дроздовцы, кадеты, ополченцы ловили снежинки, терли ими уставшие, серые лица, которые вмиг светлели.
Снежные заряды подсвечивали с востока острые лучи заходящего солнца, отчего создавалась атмосфера нереальности, неестественной торжественности. На сельской церквушке с зеленым облупленным куполом и покосившимся крестом, будто его кто-то ломал, да так и не доломал, осторожно ударил колокол. А потом сорвался на праздничный перезвон. Старался во всю - радуйтесь, православные, благой вести, светлые силы вернулись, антихрист проклятый отступил. Бум-бум-бум-там-бум-там...
Поручик караульного кавалерийского отряда 1-ой пехотной дивизии Корниловский ударной группы Александр Николаевич Обручев прикурил папиросу, тронул шпорой коня, приблизился к всаднику с погонами прапорщика, что ехал впереди за медицинской повозкой.
-Не желаете ли, Елена Николаевна, дукатку? - спросил Обручев, протягивая пачку "Царь пушка" фабрики "Дукат".
-Благодарю, поручик.- Девушка сняла красно-черную фуражку с приколотой к кокарде Георгиевской ленточкой, встряхнула пышной огненно-рыжей шевелюрой, непонятно как умещавшейся под корниловским головным убором.- Вы же знаете, я предпочитаю ароматные папироски, а у вас таких нет.
-Подождите до Орла, вот возьмем город...
-Вы в этом уверены?
-А вы нет?
-Я уверена в том, что давно пора вставать на ночёвку.
-Скоро Сергиевка, думаю, там остановимся.
- Не факт. У нашего полковника Скоблина энергии на троих. А уж у генерала Кутепова тем более.
Добровольцы прошли за сутки более 45 верст, почти не встретив сопротивления красных. С легким боем заняли Фатеж, где командующий армией генерал-лейтенант Май-Маевский устроил импровизированный митинг на центральной площади. "Вы видите, друзья мои, - пафосно говорил Владимир Зенонович,- что сопротивление жидо-большевиков с каждым днем ослабевает. Да, враг еще силен, в его рядах много обманутого красивыми посулами народа. Но большевики, как предали всю святую Русь, отдав кайзеру на поругание исконно русские земли, так и предадут своих нынешних сторонников. Их ждет жуткое похмелье!"
На эти слова раздались отдельные недвусмысленные смешки. Все прекрасно знали "спиртуозную" слабость командующего, особенно к крепленым крымским винам. На время Московского похода был объявлен жесточайший сухой закон. Двух прапорщиков, напившихся до изумления в первый же день после выступления, полевой суд приговорил к расстрелу. Но под Царицыным произошла стычка с сорокинцами, прапорщики геройски, видно с отчаяния, проявили себя и их помиловали, они отделались штрафами в сто рублей - в две месячные зарплаты. Злые языки поговаривали, что сам командующий взял в поход с десяток ящиков мадеры и в каждом занятом городе приказывает пополнять запасы "крымской амброзии".
Съехали на обочину, уступив дорогу трем английским танкам: Мк V и Mк A "Уиппет", нескольким 5-дюймовым тракторным пушкам.
- Большой театр в Москве сильно пострадал? - задал неожиданный вопрос поручик. Он знал, что Васнецова несколько лет училась в Московском Александровском военном училище, а потом принимала участие в боях на улицах города против большевиков.
Девушка недоуменно взглянула на Обручева, встряхнула огненной копной, рассмеялась:
- А почему вас теперь занимает Большой театр, поручик?
- Любил, знаете ли, смотреть в Большом балет. Неоднократно ходил на "Дон Кихота" Минкуса.
-Вы?! - изумилась Васнецова.
-Знаю, не мужественное это дело, уважать балет. Но я просто млею от "Шопенианы", "Египетских ночей", "Карнавала", а "Половецкие пляски" в "Князе Игоре"...? Это невероятная гармония музыки и изысканного языка танца. Ну что вы смеетесь?
-Нет, я рада и приятно удивлена, что такой герой, отчаянный воин не чужд высокого искусства. У Большого театра красные с анархистами выставили пушки и били по Кремлю, где мы укрывались. Мы артиллерией не отвечали, ее у нас просто не было. Когда я его в последний раз видела, он был цел.
-Как же вам удалось уйти из окруженного Кремля?
-Как ляхам в свое время, ха-ха. Впрочем, не очень и смешно. По старому подземному лазу от Водовзводной башни через Москва-реку. Выбрались за Болотной площадью, у Софийской церкви. Там затерялись в бывших овощных рядах и ночью ушли из города по Волоцкой дороге.
- С вами была Белая бестия?
-Атаманша Белоглазова? Конечно. Наш октябрьский выпуск в училище состоял из 25 девчонок-прапорщиков. Все бились с восставшими большевиками. Почтив все...Моя близкая подруга, баронесса София де Боде отстреливалась до последнего патрона из нагана, когда ее отряд окружили на Солянке...Софу схватили пьяные солдаты, хотели повесть голышом за ноги, уже начали срывать одежду. Анархисты за нее вступились, между ними и большевиками даже завязалась потасовка. Тут мы с офицерами училища и кадетами подоспели. Красные убежали, а анархисты пробормотали что-то невнятное и тоже ушли. Они нас обманули, обещали предупредить, если большевики задумают бунт, а сами не только не предупредили, но и примкнули к ним. Надеюсь, теперь они поняли, с кем связались. Красные их еще отблагодарят, по-марксистски. А почему вы спросили про атаманшу?
Поручик пожал плечами: