-Ну да, а что, собственно, такого? Нестор Иванович не националист, не экстремист, его лозунг - "За Советы без большевиков". Имеет право на свои политические взгляды. По сути, человек, конечно, не меняется никогда, но свои взгляды он обязан трансформировать в течении всей жизни. Иначе это не человек, а каменный столб. Извините, что я так многословен. Знаете, несколько дней без человеческого общения.
-Ничего, мне даже интересно познакомиться...
-Ах, какая оплошность с моей стороны. Позвольте представиться - Аркадий Аристархович Зингер, комиссар 13-ой армии РККА, член Реввоенсовета Южного фронта. Для вас просто Аркадий.
На топчане зашевелился Вербер:
-Дайте хоть воды что ли, потом будете любезничать.
Зингер взял с железной тумбочки у двери огромную кружку, поднес ее к губам избитого подполковника. Часть воды пролилась на его лицо.
-Это мой отец Антон Петрович Вербер,- сказала Васнецова. - А меня зовут Мария Антоновна.
Зингер хлебнул из кружки:
-Я знаю его. Это заместитель начальника штаба нашей армии. Его белые взяли за день до того, как я попал к ним в лапы. Вот и встретились.
Подполковник снова застонал, открыл глаза, кивнул.
-А вы как оказались у корниловцев?- спросил комиссар.- Позвольте, я оботру ваши ссадины, сударыня. Ох, какой нехороший синяк.
Васнецова подставила лицо, и Зингер аккуратно стал его протирать. Елене было приятно. Эх, с таким бы о любви поговорить, а не о марксизме,- мысленно вздохнула она, но сразу себя осадила. Рассказала свою легенду - об Александровском училище, боях в Москве, бронепоезде, пленении. О тот, как обманула белых и пошла с отцом на верную смерть.
-Вы героиня,- подытожил её рассказ Зингер.- Подполковник, разумеется, тоже. Жаль, что о вашем подвиге никто не узнает. Сегодня вашему отцу повезло, а завтра...Скоро нас троих вздернут уже на надежном суку. Меня знаете, почему еще не повесили? Я им наврал, что знаю число, время и место, когда на Южном фронте появится Троцкий, но сообщу об этом только высокопоставленному офицеру контрразведки. Вроде поверили, говорят скоро приедет. Зачем я это сделал? Есть маленькая, с ноготок надежда на то, что к тому времени село возьмут наши.
-Вы знакомы с самим Троцким?
-С Лёвой? Конечно, мы вместе работали в Америке в одной социал-демократической газетке. Через моих знакомых удалось собрать деньги на возвращение в Россию. Мы часто с ним спорим. Я хоть и поддерживаю на данном этапе большевиков, но откровенно ему говорю - вы заменяете диктатуру пролетариата диктатурой одной партии. А это огромная ошибка, которая рано или поздно может привести к краху всей советской государственности. По национально-политическим и территориальным вопросам, на мой взгляд, тоже сделано много неверного, ошибочного. Нельзя было подписывать Брестский мир и давать независимость Украине, Эстляндии, Курляндии и прочим. Следовало продолжать держать Германский фронт, до победы Антанты оставалось совсем немного и тогда на нас союзники смотрели бы совсем иными глазами. Да они буржуи, да они недруги, но есть мудрая поговорка - держи друзей близко, а врагов еще ближе. В этом мы с Лёвой едины, но Тяпкин-Ляпкин настоял на мире.
-Кто?
-Ну, Ленин, кто же еще. Так его Лёва называет. Однажды в Швейцарии Ульянов купил себе ботинки. Вышли они на прогулку с Лёвой. Ботинки сильно натерли ноги Ленину. Он уговорил наивного Лёву с ним поменяться обувью, мол, умирает, больше не может идти. Леве ботинки оказались малы, но Ульянов напрочь отказался снова меняться, скакал рядом и дразнился: так тебе, так, помучайся, как я мучился. Ну, Лева в сердцах и окрестил его Тяпкиным-Ляпкиным, прохвостом. Интересно, что Ленин не обиделся. Во, говорит, еще одна хорошая для меня партийная кличка - Тяпкин-Ляпкин.
-Странно слышать подобные речи о вожде мирового пролетариата от красного комиссара.
-Повторяю, да, я большевик, мне пока нравятся "красные" лозунги: "Мир народам, земля крестьянам, фабрики рабочим". Посмотрим, как это будет воплощаться в жизнь.
-А Учредительное собрание?
-Что Учредительное собрание?
-Ну, белые воюют за Учредительное собрание. Вам их лозунги не нравятся?
-Ах, это Учредиловка. Одна свара и ничего более. Свобода для России всё равно, что медведю рояль. Разломает и снова в лес убежит. И потом, в белых лозунгах много о смерти - "Умрем за родину", "Отечество или смерть", "Лучше смерть, чем гибель России". Это признак обреченности. Они сами чувствуют, что их время ушло. Хоть и говорят, что воюют за демократию и свободу, но какую реальную свободу они могут дать людям? Если победят, генералы снова осядут в своих роскошных поместьях, капиталисты на фабриках, заводах, будут пить французский коньяк, курить гаванские сигары, а бывшие солдаты продолжат, как и раньше, гнуть на них спину. Да, возможно, они пойдут на существенные уступки рабочим и крестьянам, но суть общества от этого не изменится. Рано или поздно опять случится государственный кризис и все начнется заново: революция, насилие, смерть...И это уже будет окончательный конец Рюриковой Руси.
-С вами интересно, - честно сказала Елена.
Сама подумала: правду про него Вербер говорил. Надо же какой оригинал - служит комиссаром в Красной Армии, член Реввоенсовета, дружит с "Лёвой", но еще не решил, будет ли ему дальше по пути с большевиками.
Замок заскрежетал. Солдаты принесли миски с кашей и хлебом, недобро взглянули на арестантов, не сказав ни слова, удалились. Вербер облегченно вздохнул - думал опять пришли его бить. Попросил еще воды.