Возле "Полковника" по-утреннему вяло курил солдат, в надвинутой на глаза шапке. Он, казалось, даже не обратил внимания на корниловцев, притащивших на площадь избитого человека в военной форме без погон.
В противоположной стороне от храма, там, где стоял острог, а раньше было жандармское управление, действительно росли мощные березы. На одну из них унтер деловито приладил веревку, предварительно опробовав ее на прочность. Ефрейтор подставил под дерево табуретку, принесенную из острога.
К месту "казни" солдаты пригнали, кого нашли - пару торговок с пустыми плетеными корзинами, трех сопливым мальчишек. Бабы испуганно перешептывались, нервно грызли семечки, ребята ковыряли в носах.
-Веревка точно подо мной оборвется?- беспокоился, окончательно пришедший в чувство и вновь способный что-то соображать подполковник.
-Не волнуйтесь, Антон Петрович,- заверил капитан.- Ну, какой мне смысл вас обманывать? Начальный план операции и построен на этом.
- Операции "Снежная рапсодия",- уточнила Елена.
-Что? Почему "Снежная рапсодия"?
Васнецова пожала плечами:
-Не знаю. Вспомнила первый осенний снег, мягкий как пух, он ложился мне на ладони, а я его лизала, словно мороженое. Только музыки не хватало, Венгерских рапсодий Листа. Она звучала у меня в душе.
-Красиво,- согласился капитан.- Пусть будет "рапсодия", какая, в сущности, разница. Можно вас на минуточку?
Подоленцев отвел Елену в сторону, приблизил взмокший нос к ее уху:
-Вы должны сказать нашим офицерам-связным Вальнову и Дунайцеву пароль. Запоминайте, его кроме них и нас с вами, не знает никто: "Я слышала, до войны вы коллекционировали живопись". Ответ: " У меня было хорошее собрание набросков Васнецова. В частности, "Жница". Если офицеры выйдут на вас сами, назовут тот же пароль, тогда вы ответите про наброски Васнецова и Жницу.
-Как в шпионском романе, - ухмыльнулась однофамилица живописца.
-Мы и живем, как в романе, Елена Николаевна. Пару лет назад и представить невозможно было, что такое с нами будет.
Капитан подошел к Верберу, сидевшему у стены дома:
-Возвращаясь к нашим баранам, Антон Петрович. Перед тем, как вас вздернут, произнесите, пожалуйста, пару ярких, можно пафосных фраз, для полноты картины. Мария Антоновна, вы готовьтесь, скоро и ваш выход. Зингер у окна?
-Так точно, ваше благородие,- отрапортовал усердный унтер.- Сказали ему, что сейчас забавное действо на площади будет.
-Ну, давайте, вперед,- капитан подтолкнул Вербера, который встав на ноги, чуть не упал. Солдаты его подхватили, поволокли к импровизированной виселице.
Солнце показалось за церковью, добавило золота на облезлый, но все еще позолоченный крест купола. К месту "казни" подтягивались старухи и дети. Унтер затащил Вербера табуретку.
Антон Петрович облизал сухие, в кровавых трещинах губы. Вдруг заговорил громко, ясно:
- Поглядите, люди, на этих зверей в образе человеческом. Убийцы, палачи, негодяи! И они хотят установить в России свои порядки. Но я их не осуждаю. Как говорил Сократ, зло - это незнание добра. Никто не делает зла по своей воле, только по незнанию светлого и разумного. Не ведают они что творят! Господи, прости их!
Вербер поклонился людям, как Пугачев перед казнью. Продолжил:
-Мы, большевики, знаем, что такое добро и как нести его людям. Добродетель - это знание, марксистское знание. За это и умираем. Дочь моя, верю, ты узнаешь счастье на этой многострадальной земле! Да здравствует пролетарская революция, ее вождь и учитель товарищ Троцкий!
Подоленцев, стоявший на углу бывшего жандармского отделения, поморщился:
-Вроде бы ничего, но с Сократом перебор. Как вы считаете, Мария Антоновна? По-моему, слишком вычурно, театрально. И жид Бронштейн здесь как-то не очень уместен. Лучше бы про Ленина сказал. Ладно, и так сойдет.
Он махнул рукой унтеру. Тот понимающе кивнул, с размаху ударил подполковника под дых. Вербер обмяк у него на локтях.
-Зачем опять "папу" бить? И так еле дышит, уймитесь,- Васнецова недобро взглянула на контрразведчика.
-Ваш выход,- сказал он.
Елена вздохнула, собралась. Вырвавшись из рук, якобы крепко державших ее солдат, побежала к виселице.
-Отец, я здесь! Изверги корниловские, что вы делаете, отпустите его, немедленно!
Она упала в пыль, поползла, простирая руки к "отцу".
Капитан вновь поморщился: "Возможно, шекспировские ведьмы у неё выходили лучше, но не факт". Поднял указательный палец. Ефрейтор подскочил к Васнецовой, начал её пинать. Она закричала так, что с деревьев сорвались вороны, бабы заохали, уткнулись в цветастые платки. Кто-то из детей испуганно бросился прочь, другие наоборот подошли ближе.
Теперь Подоленцев щелкнул пальцами. Ефрейтор оставил Елену-Марию, а унтер накинул на шею подполковника петлю, плюнул ему в лицо, обозвал "иудой", выбил табуретку из-под его ног.
Вербер задергался всем телом, засучил ногами, захрипел, изо рта начал вываливаться язык. Веревка не обрывалась. Васнецова обернулась на капитана - что происходит? Но тот стоял с каменным лицом.
Когда подполковник посинел, сук на котором он висел, затрещал и вместе с Вербером рухнул на землю. Все замерли. Елена подбежала к "отцу", обхватила его голову, с трудом ослабила петлю, оставившую на шее глубокую фиолетовую борозду. Похлопала по щекам. Казалось, всё кончено, но Вербер широко раскрыл рот, начал жадно глотать воздух, заморгал выкатившимися из орбит глазами.