Оставив в землянке записку, я стал подниматься по крутому, усеянному каменными обломками гребню. Горизонт раздвигался. Ближние горы становились ниже, за ними вставали новые хребты. По мере подъема голубое небо медленно темнело.
Потом пошли тяжелые угловатые скалы, перегораживающие гребень. С приближением к вершине их становилось все больше и больше. В фантастическом хаосе громоздились между ними острые, неровные глыбы, покрытые лиловато-бурым горным загаром — тонкой глянцевой коричневой или лиловой корочкой, образующейся в результате химического выветривания.
В этом непривычно-сказочном мире, казалось, обязательно случится что-нибудь удивительное: вот-вот над скалами поднимется страшная голова рериховского «Змея» или с воплем выскочит из-за поворота легендарный снежный человек. Но лишь «реактивный» свист уларов — горных индеек и резкие крики альпийских галок — клушиц нарушают тишину.
Все труднее путь, холоднее ветер, все более разрежен воздух. Круче скалы, крупнее каменные обломки, темнее загар на их твердых неровных гранях. А горизонт все поднимается, поднимается.
С непривычки сердце бьется чаще, приходится глубже дышать, медленнее и спокойнее идти. Высота более 3500 метров.
Вершина.
Темный купол неба чашей опрокинулся над головой. Свистит в ушах студеный ветер, наполняя грудь свежим, чистым воздухом, а душу — бодростью и силой. Холод, но не остужающий, а, напротив, разгоняющий кровь, придающий телу легкость и силу.
А под ногами катятся из бесконечности в бесконечность валы каменных волн. Рядом в тени скал синеют пятна прошлогоднего снега. Где-то сорвался камень, и раскатистая дробь крупнокалиберного пулемета расколола тишину. Каменные чаши цирков и каров усиливают и повторяют каждый звук. Неподалеку оскалились каменными клыками несколько самых высоких и острых вершин. Чуть холмится рассеченная извилистым каньоном поверхность плато. Далеко-далеко, над Ангреном, голубеет перламутровая дымка. Внизу, на дне долины Кызылчи, можно различить квадратики фундаментов, крошечный бугорок землянки. Тусклое марево дрожит над жаркой Ферганской долиной. Трудно описать все разнообразие форм окружающих гор: пирамиды, шатры, кубы, палатки, конусы, изрезанные долинами, ущельями, усложненные гребнями, обрывами, ступенями, тускло раскрашенные всеми оттенками охры, хотя вблизи все камни лилово-бурые…
И от этого простора, от высоты, от ветра охватывает чувство полета. Кажется, оттолкнись от камня — и взлетишь, поддерживаемый сильным, упругим ветром. Чтобы увидеть и почувствовать это, стоило подняться сюда, в мир ветра и камня…
Зимовка началась
Станцию в тот год так и не успели достроить: слишком поздно началось строительство, слишком рано пришла зима. Была готова лишь землянка, в которой жили строители, фундамент для главного здания станции и наполовину выложены стены склада. Нам пришлось зимовать в землянке. Первые цифры результатов наблюдений легли на чистые страницы метеорологических книжек и таблиц в декабре 1967 года.
Нас на станции было пятеро. Разными путями пришли мы в Гидрометслужбу.
Начальник станции Георгий Викторович Шульц — инженер-гидролог, работник управления, ушедший от «шума городского» поближе к настоящей «гидро».
Старший техник-гидролог Георгий Антонов — кадровый работник, окончивший гидрометеорологический техникум. Ему двадцать шесть лет — он на год моложе начальника. Как и я, он недавно демобилизовался, сняв черные погоны бронетанковых войск.
Радист-наблюдатель Володя Черносков самый старший в коллективе: ему за тридцать. До этого работал радистом в Аэрофлоте.
Наблюдатель Гена Руденко — бывший рабочий склада управления. Он самый младший, ему всего восемнадцать. Как он однажды смутился, когда его, по-видимому впервые в жизни, назвали по имени и отчеству!
И наконец, двадцатитрехлетний автор этих строк, техник-метеоролог.
У каждого из нас свои обязанности.
Оба Георгия обследуют места будущих водомерных постов, измеряют уровень, температуру и расход воды на реках Головной и Давансае, которые, сливаясь, образуют Кызылчу. Работа тяжелая, и наших гидрологов мы видим лишь ночью. Их брезентовые комбинезоны и тяжелые резиновые сапоги-заколенники не успевают высыхать.
Обязанности остальных — метеорологические наблюдения. Четыре раза в сутки на небольшой метеоплощадке мы измеряем температуру и влажность воздуха, количество осадков, высоту снега и температуру на его поверхности, отмечаем направление и скорость ветра, определяем вид облачности, отсчитываем по неведомо как попавшему в эти горы американскому барометру-анероиду атмосферное давление. С каждой из этих величин тесно связан режим горных рек. Повышается температура воздуха — тают снега, вода в реках прибывает. Ветер перераспределяет выпавший снег, в результате запасы воды распределяются по всему бассейну неравномерно; поэтому неравномерен расход воды в разных ручьях и речках. От вида и количества облачности зависит влажность воздуха, а с ней связаны многие процессы. При очень низкой относительной влажности воздуха снег даже при положительной температуре может весь испариться, не отдав ни капли воды. Напротив, при очень высокой влажности воздуха и положительной температуре таяние происходит очень интенсивно, вызывая бурные паводки.