А еще, какое-то время заботили мысли: как Он перенес такое предательство от давних друзей? Наверняка тяжело. Она не представляла, что можно подобную новость перенести иначе. И в какой-то момент Ей стало очень больно за незнакомого Ей, один раз встреченного на пути человека. И волна простого сочувствия накрыла так, что слезы навернулись на глаза.
Но, разумеется, Она и представить не могла, что увидит Его еще раз. И уже сегодня. И что Он так близко подойдет. И будет учить ЕЕ, как совладать с несносной собакой.
Она только-только вернулась из гимназии и не особо привыкла к вниманию противоположного пола. Такому вниманию. Ее и Семьям должны были представить через год, не ранее. Так что она совершенно не обладала практическими навыками поведения в подобной ситуации. И даже общие правила субординации вылетели у нее из головы. Все забил ветивер и бергамот.
Однако, казалось, Его это не беспокоит. Как и полное отсутствие между ними расстояния. Не волновала Его и Ее немногословность. Так и не дождавшись ответа на свой последний вопрос, Он лишь усмехнулся одним уголком губ и наклонился еще чуть ниже. Поцеловал центр ее ладони, продолжая при этом удерживать Ее взгляд. Твердо, властно. Свободно, с полным правом. Чем вызвал еще больший ступор в ее мыслях и полный раздрай в эмоциях.
Он забрал Ее себе через две недели.
Никогда Он ещё не поступал подобным образом. Никогда не шел настолько тонким льдом, подвергая собственные принципы и положение опасности. Не было обсуждения с семьей, не заключалось соглашения. Боги ли, сила ли распорядились так, что вся Ее родня уехала на похороны дальней тетки, оставив наследницу дома на попечении гувернанток и Тефи. Оберегая от горя.
А Он не мог, не хотел ждать. Да и, непонятно почему, вдруг не пожелал сообщать еще кому бы то ни было о своем интересе. И Она сказала близким, что её пригласила к себе в гости подруга. Семья не противилась и Ему оставалось лишь усилить в их сознаниях эту мысль и уверенность.
Он уже признавал, что не стоит никому знать о Ней и о том, насколько Он стал бредить Ею. Словно опоенный. Обезумевший.
И даже несмотря на то, что предпринял максимальные меры безопасности, Он не был окончательно уверен, что это разумно. О том, что он сделал, не знала даже сестра. Казалось бы, и другим не узнать в таком случае.
Она проснулась резко, словно из глубины на поверхность вынырнула. И почти так же, как с глубины, испытывая странную нехватку воздуха, жадно вдохнула. Сжалась, ощущая бессознательный страх, подтянула колени к груди. Моргнула, пытаясь прийти в себя и осмотреться, понять: что она и где? И с облегчением откинулась на подушку, вдыхая самый любимый в мире аромат. Бергамот и ветивер.
Все в порядке, она дома, в их спальне. Боги! Что же ей такое приснилось, что сердце до сих пор колотится в горле?
Элис не могла вспомнить. Только обрывки нечетких картин, остатки эмоций. Неуловимый шлейф ароматов. Перемешанных, вязких. Это все сбивало с толку. Но бергамот успокаивал, усмирял пульс. Однако ей хотелось большего.
Упираясь локтями в подушку, она приподнялась, осматривая комнату, погруженную в ночные тени: тяжелые шторы не до конца закрывали окна, позволяя различить обстановку. Но в данный момент Элис не интересовали детали. В комнате она находилась одна – вот то, что имело значение. А ей хотелось к Кристофу. Наверняка, он снова работает, и не имеет значения, что ночь давно перевалила за середину. Он просто не замечает времени.
Да, безусловно, она понимала, что у него имелось такое количество обязанностей, на нем лежит такое бремя ответственности за их народ, что времени просто не могло хватать. А он действительно должен был всем этим заниматься. Для того и избирался Хранитель. И чести этой (или проклятия власти) удостаивался самый сильный, уравновешенный, умеющий сохранить баланс среди подданных. Элис восхищалась Кристофом. Гордилась, хоть ее заслуг в том, каков он – не было вообще. И не смущала ее необходимость прятаться и таиться. Не обижало то, что он скрывал ото всех их отношения и Элис почти не имела возможности покидать этот дом, по крайней мере, открыто. Понимала всю важность и тяжесть его положения. Своей роли в этом.
Однако, испытывая трепет перед Хранителем, она не могла не стремиться всеми своими силами, всей своей душой, облегчить хоть сколько-нибудь тяжкое бремя мужчины, которого любила. И не беспокоила ее собственная неопытность, против его всеобъемлющего знания и контроля над любой ситуацией. Элис просто его любила. И каждый раз использовала малейшую возможность, чтобы заставить Кристофа хоть немного расслабиться.