— Поворачивать надо! — невольно воскликнул Афоня.
— Повернули. Туман плотный, низкий, носа лодки с кормы не видно. Опять же стемнело, и, как на грех, мотор заглох. Моториста среди них дельного не было, сели они на весла и помаленьку поплыли. Благо, погода тихая, волна небольшая. Ребята не растерялись, бывалые потому как были, но когда поняли, что заблудились, кричать начали и ракеты в воздух пускать. Слышат, отзывается кто-то. Потом еще голоса в темноте раздались, с одной стороны, с другой… Но когда подошли поближе да прислушались, оторопь их взяла. Язык-то японский! Присмотрелись — огни в тумане, лебедка постукивает, якорные цепи звенят. Только тогда и догадались, что в порту они.
— В японском?!
— Ну! Как им удалось все японские кордоны пройти — непонятно. То, что наши пограничники пропустили их — тут все ясно. Те предупредили и отчалили. Опять же убедились, что в лодке все свои. Ведь в одном поселке не один год живут, не один раз выручали друг друга.
— А голова все равно должна быть, — серьезно сказал Иван.
— Так вот, начали наши ребята лодку потихоньку разворачивать, на сто восемьдесят. Головы сразу светлые стали. Что-то японцы еще в темноте кричали, а ребята знай гребут. И что бы вы думали? Выбрались. Где-то через час услышали катер, по звуку мотора узнали — свой. Подобрали их, конечно. Но шуму было! А что ты хочешь, самовольно за границу смотались и обратно вернулись… Большинство испугом отделалось, но один начальничек с ними был, невысокого, правда, пошиба, — того с работы сняли, выговор с занесением вкатили… Но, по слухам, восстановился уже.
Из купе показалось растерянное лицо Бориса.
— Ребята… Это… Вроде того… Начинается!
— Что начинается?
— Ну эти… роды. Надо бы что-то сделать, а, ребята? — Борис походил сейчас на испуганного и беспомощного мальчишку. В коридоре уже столпились люди, но никто не знал, что предпринять.
— Ничего страшного, — сказал Арнаутов. — Раньше такие вещи вообще без врачей происходили. Природа все предусмотрела на тот случай, если врача не будет. Вы побудьте с ней, а я схожу узнать, может, среди пассажиров есть врач…
— Ей врач сказал, что через неделю, а то и через две…
— Ну, мил человек, мы здесь уже почти неделю торчим, и потом с нами случилось в некотором роде чрезвычайное происшествие.
Арнаутов постучал в дверь служебного купе.
— Видите ли… Она рожает… Таня то есть… — сказал он Оле.
— Да она что, с ума сошла?! — И Оля бросилась в купе.
Таня лежала, запрокинув голову. Лицо ее при желтом свете свечи казалось застывшим, и только руки скользили, скользили по животу.
— Ну что делать, что делать! — твердила Оля, выйдя в коридор. — И надо же — в моем вагоне! Нет чтобы этой Верке повезло. И все мне, все мне!
— Оля, ты успокойся. — Лина взяла девушку под локоть. — В нашем вагоне врачей нет, мы узнали. Надо пройти по составу, пусть проводники спросят у пассажиров. И через пять минут все будет ясно.
— Да, да… Конечно.
Оля протиснулась через забитый коридор, выбежала в тамбур. В наступившей тишине слышно было, как грохнула дверь. И все особенно четко, как бы внове, услышали настойчивый гул ветра.
— Ну, с кем спорить, что пацан родится? — спросил Афоня.
— А на что спорить, на штаны? — захохотал Виталий.
— Зачем на штаны… Как приезжаем, ведешь меня в ресторан и кормишь, пока я не скажу — хватит. Мяса хочется, жареного, с корочкой, чтобы на нем еще пузыри лопались… И лимоном его побрызгать. И на второе — тоже мясо. И тоже с корочкой и лимонным соком. Разрежешь, а от него — дух! И на третье — мясо…
— Заткнись! — свирепо сказал Иван. — Мне это мясо каждую ночь снится. Только я его в рот, а оно вроде нарисовано и из бумажки вырезано. А сегодня колбаса приснилась, толстая, мягкая… А потом смотрю — это глина раскрашенная. Хватил я эту колбасу об пол, она и рассыпалась на мелкие кусочки. Тут какие-то собаки набежали, стали подбирать…
— Собаки — это хорошо, — сказал Олег. — А хотите про медведя?
— А что там с медведем? — спросил Иван.
— А то с медведем, что убили его. Вы никогда не были на празднике зимы у нивхов? Ну-у, вы много потеряли. — Олег выпятил вперед сочную нижнюю губу. — Что до разных там плясок, гонок на оленях, собаках, художественной самодеятельности — все это вы знаете. Я сам ездил и на оленях, и на собаках — хлопотно. Было однажды, даже прирученного медведя в сани запрягли, и ничего, тащил.