Доволен был Андропка. Смело по роще ходил, весь страх потерял, не гнулся, как бывало. Говорил всем с гордостью:
Оттого у меня все в жизни складно получается, что я без совета Михайла Иваныча ничего не делаю. Его советами живу.
Доволен был и медведь Михайло. И тоже ходил по роще и говорил всем:
Глядите, не обижайте Андропку. Он заяц правильный. Пока моего совета не спросит, ни за какое дело не возьмется. Оттого и не ошибается ни в чем. Жениться собрался и то ко мне за советом прибежал. Очень правильный заяц.
НЕСПЕТАЯ ПЕСНЯ
Возвратились весной из жарких стран птицы. Вместе со всеми и Жулан прилетел. Все песни с утра до вечера распевают, а он покачивается на ветке вяза над речкой, помаргивает глазками.
Ну и песни у вас! Вроде поете, а послушать нечего — чили-чили. Вот я запою.
Чего ж не поешь ты? — спрашивали птицы.
Спою еще, — отвечал Жулан. — Весна только началась, успею. Я на пустяки себя тратить не стану. Песню, не подумавши, не сложить. Думаю я. И уж такую песню придумаю, какой ни у кого нет и никогда не было — серьезнейшую, всеохватную.
Сказал и опять закачался на ветке. Качался, качался и прокачался всю весну. Спрашивают птицы:
Что ж не поешь ты?
Весна прошла, — отвечает Жулап, — а летом кто ж песни поет? Бездельники только. Летом птенцов растить надо.
Птенцы и у нас в гнездах есть. Мы растим их, но и петь не забываем. Утром на зорьке поем, вечером на зорьке поем.
Это разве песня — впопыхах. Я так не могу, — сказал Жулан и закачался на ветке. — Я уж если петь, так
петь: основательно, серьезно, а не как вы — чили-чили. Вот запою — услышите, как петь надо, если песня для тебя не забава, а жизнь твоя.
Но ведь весна-то прошла, — напомнили птицы, — а ты так и не спел ничего.
Другая придет. Много еще весен будет впереди, — говорил Жулан. — Я только еще жить начинаю.
И была еще весна. И опять все птицы пели, а Жулан покачивался на ветке вяза, помаргивал глазками, говорил:
Это разве песни — все то же чили да чили. Вот я запою.
Что ж не поешь ты? — спрашивали птицы.
Думаю, — говорил Жулан. — Вы что же, хотели всеохватную песню не думавши спеть?
— Так ты и в прошлом году думал.
А я думаю серьезно, не на один день.
Так ведь и эта весна на исходе.
Будут и еще весны, — сказал Жулан. — Зато уж сочиню я песню, всем лесом подхватите, хором петь мою песню будете, и не один год — века.
Но проходили весны, а Жулан все не пел и не пел своей песни, качался на ветке вяза да помаргивал глазками. Все качался и качался и прокачался всю жизнь, состарился.
Спрашивают его птицы:
Где же песня твоя всеохватная?
Какая уж теперь песня, — сказал Жулан. — Стар я стал для песен. Песни пусть молодые поют, восходящие. Они поголосистее.
Э-эх, — сказали птицы, — а хвастался «спою, спою», а про нас говорил «чили-чили», а у тебя, оказывается, и песии-то не было. Беспесеиным был ты.
Как это не было у меня песни, — встрепенулся Жулан. — Была, да все как-то, знаете, времени не было спеть ее: то гнездо надо было строить, то птенцов кормить. Неспетой моя песня осталась. Звездой, не вспыхнувшей в небе, прожила во мне.
Так сказал Жулан, но птицы ему не поверили.
Была бы, — говорят, — у тебя песня, ты бы утром пораньше встал, вечером попозже бы лег, но все-таки спел бы свою песню.
ЗАГРОЗИЛ
Страх как любил капризничать медвежонок Ивашка. Добудет мать на деревне ягненка, принесет к берлоге, положит перед ним, скажет:
— Ешь, моя радость, поправляйся.
Сидит косолапая «радость» над ягненком, морщится:
Не хочу ягненка, давай мне гуся.
И идет Медведица гуся добывать. Единственный у нее сыночек Ивашка, и хочется ей, чтобы рос он у нее без нужды и без горя.
Только рос Ивашка, как бельмо в глазу. Помыкал матерью, изгилялся над нею. А однажды такую штуку выкинул. Наловила Медведица раков в речке, несет домой.
Угощайся, соколик мой.
А «соколик» отвернулся, брови сдвинул, и лапой — в сторону:
Я тебя с медом жду, а ты раков принесла.
Как же, — удивилась Медведица. — Ты же вчера сам раков просил.
То было вчера, а сегодня меду давай. Сегодня я меду хочу.
Горько стало Медведице. Целый день она в речке воду меряла, продрогла вся — и не угодила. Схватила она Ивашку за ухо:
Ах ты, кряхтун сиволапый! — и ну из стороны в сторону водить, приговаривать: — Не измывайся над матерью, не капризничай!