КОЛЕТ БУРУНДУК ОРЕШКИ
Заболели у Бурундука зубы, невмоготу стало ему орешки грызть. Попробовал камешком колоть их — лапки отшиб. Увидел, белка по веткам кедровым скачет, окликнул ее.
Зубы, — говорит, — у меня болят: вишь, как щеку раздуло. Давай ты мне будешь орешки грызть, а я тебя буду кормить за это. У меня орехов напасено много.
Согласилась Белка. Усадил ее Бурундук за стол, орешками потчует:
Сперва сама поешь, а потом уж мне грызть будешь.
Наелась Белка, стряхнула скорлупки ореховые с груди,
спрашивает:
Сколько тебе на день орешков нужно?
Да пятьдесят разгрызи и хватит мне, — сказал Бурундук и насыпал перед Белкой горку орешков. — И не спеши, я тебя не тороплю. Как управишься. Сам знаю — нелегкое это дело.
Подсела Белка к орешкам — хруп, хруп, — нахрупала пятьдесят штук, придвинула к Бурундуку:
Ну вот, тебе на день хватит. Ешь, а я побегу поиграю.
Взбежала по кедру на макушку и ну по веткам скакать. И призадумался тут Бурундук, раскинул умом пошире. Нет, думает, плутовство это: час работать — день гулять. Он думал, что Белка весь день будет ему орешки грызть, а она за полчаса управилась.
И сказал Бурундук Белке:
Не нужна мне такая помощница: ты на меня всего полчаса работаешь, а я тебя весь день корми.
Так я же тебе на весь день орешков нагрызаю, тебе же больше не надо.
И все равно плутовство это, — сказал Бурундук и прогнал Белку.
И теперь по всем дням сидит Бурундук у пенька и колет на нем орехи камешком. Один раз попадет по ореху, а три раза по пальцам. Плачет от боли, а Белку не зовет: уж больно быстро она с работой управляется, за что ее кормить?
ВЕРТИХВОСТ И ФЕДОТКА
В полночь сидел пес Вертихвост у своей конуры и думал: почесать ему левой задней ногой за ухом или нет. Потом посмотрел: висит ли на месте Большая Медведица, и уже хотел было лезть в конуру, как вдруг услышал — на соседнем дворе лает щенок Федотка.
«Чего это он? — подумал Вертихвост. — Может, к нему жулики лезут? А Федотка-то еще щенок, помочь ему надо».
Рассудил так Вертихвост и через минуту просунул к Федотке узколобую башку в подворотню. Зыр, зыр по сторонам.
Удивился:
Ты чего это, Федотка? Нет никого, а лаешь?
Политика, — расплылся Федотка в улыбке. — Услышит дед — лаю я, и кормить лучше будет. Оно как в жизни? Кто громче лает, тому больше и дают. Видимость надо создавать.
«О! — восхитился Вертихвост. — Мал малец Федотка, а хитро придумал — видимостью хлеб зарабатывать. Такой далеко пойдет. Быстро в кобели выбьется».
Прибежал Вертихвост домой, залез на завалинку. Сел под хозяйскими окнами и давай лаять. Да так громко, что даже звезды на небе вздрагивать начали.
Немножко погодя растворилось окошко, высунулся дед Василий. В один конец улицы посмотрел — нет никого, в другой посмотрел — ну нет же никого. А Вертихвост увидел — смотрит дед, и еще громче лаять начал, так весь аж и вытягивается.
Скрылся дед. Немножко погодя снова появился с подшитым валенком в руке. Как долбанул Вертихвоста по башке, так он и спикировал с завалинки.
Будешь знать, как в заблуждение вводить, брехать попусту, — выругался дед и захлопнул окошко.
Сидел после этого Вертихвост за сараем, почесывал на затылке шишку и ругал самого себя:
Ну не дурак ли я, а? Ну зачем я на завалинку полез? Надо было кидаться в темноту, к саду. Подумал бы дед — волки, и побоялся бы выйти. Федотка, тот хоть и маленький, а похитрее: тот вообще лает, а я полез под хозяйские окна.
Но хоть и завидовал Вертихвост Федотке, сам после этого никогда больше видимостью хлеб не зарабатывал.
МЕДВЕЖЬЕ ЯБЛОКО
Проходил Медведь под яблоней и приметил яблоко на вершине. Постоял, поглядел на него, пятерней в затылке поскреб. Сказал:
Налилось, да недоспело. Но ничего, дойдет.
Только сказал так, а Енот и вышел из-за березы. И не звал его Медведь, сам вышел, лишний раз на глаза показаться, авось пригодится.
Что, Михайло Иваныч, яблочком любуешься?
Любуюсь, — прокряхтел Медведь, — да оно зеленовато пока. Не дошло.
И вдруг насупился, сдвинул косматые брови. Забасил:
А ты что, тоже на него заришься? Смотри у меня. Это яблоко я себе выглядел. Доспеет, сорву.
Сказал и ушел, а на Енота будто столбняк напал. С места сдвинуться не может. Хлопает себя лапками по груди, приговаривает: