— Винсент Биго, ты… ты просто…
Она ударяет меня кулаком в грудь.
— Я даже не знаю, как тебя назвать, чтобы не испортить репутацию герцогини!
Вместо ответа я притягиваю ее к себе.
— Я люблю тебя, — говорю я. — Всегда любил и всегда буду любить. Но чтобы не испортить репутацию герцога, вынужден настаивать на том, чтобы ты называла меня по имени.
Не дожидаясь ответа, притягиваю ее к себе и целую. Так, как не целовал уже очень давно, и, пожалуй, оно того стоило. Меня всегда сводила с ума ее близость, а сейчас сводит вдвойне — я словно заново узнаю свою жену, раскрываю все грани ее чувственности. А чувственности в ней столько, что охватившее меня пламя такое же, как бесконечно слепящее пламя ее волос.
Запускаю в них пальцы и слышу в ответ тихий, грудной стон, и мой самоконтроль окончательно летит ко всем демонам.
— Винсент… — еле слышно шепчет Луиза. — Там Хлоя…
— А здесь полог безмолвия, — говорю я и тихонько толкаю дверь, отрезая гостиную от спальни дочери.
И снова впиваюсь яростным поцелуем в чувственный рот жены, чтобы без остатка раствориться в охватившем нас чувстве. Чувстве, которое сильнее любого страха. И которое срывается с губ Луизы гортанным:
— Люблю…
Глава 15
Тереза
Я осторожно переворачиваюсь на бок: тихо, чтобы не разбудить Анри. Мне кажется, что все мои попытки заснуть изначально были обречены на провал. Особенно после беседы с Софи — все это время моя девочка переживала, что она для нас обуза. Старый детский страх, который остался у нее еще с тех пор, когда я только-только узнала о своей беременности. Нет, разумеется, Софи любила нас и знала, что мы ее любим, но этот страх жил в ней, затаился до поры до времени, чтобы в самый ответственный момент нанести удар.
Я удерживаю вздох и снова тихо поворачиваюсь на спину. Судя по синим предрассветным сумеркам, скоро взойдет солнце.
Да, не такой я представляла эту ночь и наше новое зимнее утро.
А какими я их представляла?
— Не спится? — Анри проводит пальцами по моему плечу.
Так неожиданно, что я вздрагиваю.
— Как давно ты не спишь? — поворачиваюсь к мужу.
— Я вообще не спал.
Он смотрит мне в глаза, в темноте его радужка всегда кажется чуть светящейся. Самую малость, но из-за этого создается такое чувство, что сейчас сквозь его ладони хлынет золотая мгла. Антимагия.
— Как думаешь, Ирэю отправил Аргайн?
Он усмехается.
— Тереза, ты в курсе, что читать мои мысли нехорошо?
— Если бы я могла читать твои мысли, — говорю я, — моего страха не случилось бы.
— Того, в котором ты считаешь, что нашей семьи больше нет?
— Примерно, — соглашаюсь.
— Ты правда думаешь, что я стал как Фрай?
Кажется, он спрашивает серьезно. Его ладонь лежит на моей талии: ладонь самого близкого, моего мужчины, с которым я давно уже считаю себя единым целым.
— Нет, — отвечаю я. — Нет, Анри. Разумеется, я так не думаю. Я наговорила тебе множество глупостей, и я не представляю, что с этим делать.
— А с этим надо что-то делать?
— Насколько же сильны наши страхи, если они способны привести к такому?
Анри вздыхает, а потом притягивает меня к себе.
— Кристоф и Кристиан больше всего боялись поссориться, представляешь? Разругаться между собой — так, чтобы больше никогда не разговаривать.
— Они тебе все-таки рассказали? — У меня расширяются глаза.
Со мной близнецы отказались говорить наотрез.
— Обижаешь, — усмехается Анри. — Начальник разведки я, или где?
Я несильно бью его по плечу.
— А если серьезно?
— А если серьезно, мне пришлось потрудиться. Ты же знаешь, этим двоим всегда хватает друг друга. Все свои страхи и сомнения они проговаривают между собой. Правда, как оказалось, не все.
Я тянусь к его лицу, касаюсь кончиками пальцев виска.
— Да, если проговорить любой свой страх, он теряет часть силы.
— Особенно если рассказать о нем тому, кого любишь. — Анри внимательно смотрит на меня. — Я с ума схожу, когда думаю, что моя работа может ударить по тебе, как уже было когда-то.
Он тоже касается моего лица, и я перехватываю его ладонь.
— За все это время, — говорю я, — ты ни разу не дал мне повода усомниться в себе. Ни разу не подвергал опасности ни меня, ни детей. Так откуда такие мысли, Анри?
— А откуда у тебя мысли, что наша семья вот-вот рухнет? — Он мягко сжимает мою руку. — Мне кажется, я подвергаю вас угрозе уже одним фактом существования Комитета.