АБАЗИН ОЛЕГ
СНЕЖНЫЕ КРЕСТЫ
Пролог
Наверное, Олег нагнулся для того, чтоб поправить на ноге носок… Тут-то ему и попалось слово "КРЕСТЫ".
В данный момент он находился в последнем вагоне электрички, которая мчалась по лесным просторам Приморского края, он и сам не знал - куда. Ему всё равно куда было ехать, лишь бы не видеть больше бесконечно пьяную, самодовольную физиономию тестя, осточертевшую рожу тёщи, и жены, которой как выразился один из его друзей - "недал бог детей".
Покинул Олег родной дом среди ночи; покинул так, чтоб ни одна муха даже не услышала его. А причина его "исчезновения" совсем не в переутомлении от семейной жизни (жизни в двухкомнатной квартире гостиничного типа с родителями жены); просто последнее время троица эта (тёща, тесть, жена) стала казаться ему не то что странной… вообще - какой-то пугающей… Что-то мистическое крылось между этими тремя людьми… Как-то странно они втроём начали на него поглядывать, постоянно о чём-то шушукались, принимая самый что ни на есть прозаичный вид, лишь только Олег попадал в их поле зрения… Но не всегда он в это поле попадал, вот в чём секрет.
Но, так или иначе, в это морозное осеннее утро, он всё ещё мог надеяться, что ленивая домоседливая "троица" не посмеет оторвать свои рыхлые задницы от мягких домашних кресел, чтоб кинуться за ним вдогонку. Он надеялся, но, как всегда, подготавливал себя к самому худшему… Однако, когда взгляд его наткнулся на "КРЕСТЫ", накарябанное гвоздиком на стене вагона, он на некоторое время отвлёкся от мыслей о "причудливой троице"… Ведь слово это вычертил не кто-нибудь, а именно он… Олег узнал свой корявый почерк девятилетнего подростка. Ведь ему было именно 9 лет, когда он, сам не зная зачем, подобрал с пола гвоздик и как можно аккуратнее вывел на этой пыльной стене "КРЕСТЫ", вывел, что называется наобум. И попал почти в яблочко… Это он понял только спустя несколько минут, после того как КРЕСТЫ появились в электропоезде 6461.
Первая глава
Мать его в то злополучное воскресное утро отправилась по магазинам, а Олега, несколькими минутами позже, мгновенно пробудил безумный вопль припёршегося со своей ночной смены и как всегда вдрызг пьяного отчима, который по дороге домой где-то в грязной луже нашёл чей-то школьный дневник и, долго-долго перелистывая его, отыскал-таки в нём одну единственную двойку…
"Я тебе устрою воскресенье!! - орал он так, что аж в соседних домах некоторые попросыпались. Двойка!!! ДВОЙ… А ну, где мой ремень!!" Орал отчим ещё только в прихожей, медленно-медленно, всеми силами стараясь не потерять равновесие, он направлялся в сторону спальни. Этого времени Олежке оказалось вполне достаточно, чтоб со скоростью звука одеться и вылететь в окно… Благо, что они жили на первом этаже.
Он знал куда ехать, пока отчим его окончательно не протрезвеет. Он там давно не был. И… настало наконец-то время ему там побывать…
Едва только он успел закончить выцарапывать своё КРЕСТЫ, как объявили его остановку, и он вышел из вагона.
Вообще, то место, куда так устремился Олег, выглядело в виде пятиэтажного "хрущёвого" здания; располагалось оно в считанных шагах от железнодорожной станции. В каком-то мрачном одиночестве возвышалось оно над небольшой россыпью частных домишек и бескрайнего лесного массива, в глубине которого пряталось небольшое кладбище… Всё это Олег лицезрел с высокого косогора железнодорожной насыпи. Две или три секунды и ноги сами понесли его опустошённое незавтракавшее тело вниз по тропинке, навстречу к блочной пятиэтажке. Примерно с такой же скоростью Олег взлетел по лестнице на второй этаж и… замер от неожиданности… Перед ним находилась дверь квартиры 18, за которой жили его две двоюродные, весёлые сёстры; его дядя с тётей (по отцовской линии) не уступали своим девятилетним дочерям в сфере жизнерадостности. Когда Олег приезжал к ним в гости, он как в какой-то волшебный храм попадал - он нигде не чувствовал себя лучше чем у Баклажанов (как они с матерью величали их фамилию Баклажановы; в отличие от нудного отчима, который - все это прекрасно чувствовали - в душе ненавидел этих "шутов баклажановых" и при желании разорвал бы эту хренову четвёрку на куски).
Но в этот последний день, после которого Олег больше никогда не увидит эту неутомимую четвёрку жизнелюбов - в день, когда, вбежав на второй этаж и, замерев от неожиданности перед дверью Баклажанов - пред взором Олега и предстало это кошмарное предзнаменование…
На двери 18 мелом был выведен крест в виде распятия, однако Олегу такой крест больше встречался на кладбищах из зарубежных видеофильмов про оживающих мертвецов… Но не он поразил так Олега, а… КРЕСТЫ… То же самое слово, что он наобум выцарапал в вагоне минуты четыре назад, было выведено мелом и выведено ни один раз - оно просто-таки усеяло всю дерматиновую обивку… Но пока эти КРЕСТЫ не мешали Олегу нажать на кнопку звонка и дождаться, пока за дверью не зашлёпают шаги и не щёлкнет дверной замок.
– О! - возликовал глава семейства, Александр Иннокентьевич Баклажанов, - а вот и Олега приехал! Ну, заходь, дорогой гость! Как… - но прервало его выражение лица этого дорогого гостя; гость этот никак не мог оторвать взгляд от уделанной белым мелом двери.
– Вера, Катя, Марина! - позвал он жену и двух своих близняшек таким голосом, будто дверь была не в мелу, когда он перевёл взгляд от выражения лица своего племянника на КРЕСТЫ, а в каких-то инопланетных существах…
Трое тут же подбежали.
– Олег приехал… - подала было восторженный голос Марина, но…
– Помолчи, пожалуйста! - как можно мягче попросил отец дочь.
– Нас подкалывают! - догадалась тут же его жена Вероника. - Не придавай этому особого значения.
– Я не верю в то, что это опять прикол, - отреагировал Александр на интуицию жены. - Всё может происходить и на самом деле. Не забывай про светлые и тёмные стороны: они не могут существовать друг без друга.
Марина и Катя стояли как заворожённые, глядя в основном на родителей, нежели на КРЕСТЫ…
"Что с ними происходит?! - Олег никогда не видел их такими… он никогда не видел Катю и Марину перепуганными; все они словно воды напились и только у двери перед КРЕСТАМИ поняли, что вода отравлена. - Что с ними, чёрт возьми, происходит?!"
– Но ведь может быть и наоборот, - настаивала на своём Вера, - как ты считаешь? - И они долго - секунд 8-9 - смотрели друг на друга, затем… оба их взгляда медленно начали передвигаться в сторону Олега… И они заулыбались… Благо, что Олег не напряг внимание и не пригляделся к этим (…) улыбкам… Если б он пригляделся, он заорал бы сильнее психопата, просыпающегося после очередного кошмарного сна. И, возможно, он не стал бы дожидаться электрички, а побежал бы домой пешком… Но он решил, что это обыкновенные улыбки радушия и… и любви. Возможно, ему это даже нравилось, как дядя и тётя смотрели на него и улыбались (почему он не перевёл взгляд на Катю с Мариной?..), и он заулыбался сам.
– Привет, Олег, - поздоровалась с ним и Вероника. - Заходи.
И Олег вошёл… И дверь за ним захлопнулась.
– А у нас вчера снег шёл! - удивила двоюродного брата Катя.
– Снег?! - отреагировал он соответствующим образом. - Летом, снег?!!
– Катенька, заткнись, пожалуйста, - попросила её мама очень сдержанно.
Все - Олег, Марина, Александр - тут же уставились на Веронику: Александр - как на неуместную; Марина в основном уставилась на сестру, мол "чё ты городишь, дура!"; Олег же опять-таки ничего не понял…
– Катя у нас большая шутница, - постаралась Вера объяснить ситуацию. - Но вряд ли у неё удачно получилось это проделать.
– А я сёдня не выспался не фига, - решил Олег развеселить их всех - рассказать что-нибудь такое, чтоб все засмеялись. - Ни свет ни заря, припирается батя (хоть отчим и не усыновил Олега, зато выработал в нём хорошую привычку, называть себя отцом, батей, папашей и т. п.) где-то в пять утра и орёт как будто в жопу ему соли насыпали. Наверное, он сам купил дневник и заполнил его с бодуна двойками - иногда у него крыша напрочь заползает! - чтоб, пока мать по магазинам, повод найти; чтоб было с чем наехать на меня. Он же кроме двоек никаких других оценок не знает. Он, наверно, если и умеет считать, то только до двух.